Фана была не то чтобы сильно разочарована, но не понимала, что происходит, и нервничала по этому поводу. Она уже сделала два полных круга по площади, обошла опустевшие прилавки и торговые лотки, а другие охранники так и не появились. «Возможно, это чья-то злая шутка», – закралось было предположение, но было тут же отклонено за полной несостоятельностью и абсурдностью. Печать на свитке была подлинной, да и посыльного она уже несколько раз видела: два раза в здании Гильдии и трижды он прибегал к ней в лавку.
Время тянулось, бестолковое ожидание сводило с ума. Оканчивающие погрузку рабочие и торговцы уже начали подозрительно коситься на расхаживающую по площади девицу с омерзительным шрамом на лице. Оторвались от баек у костра и стражи порядка, трое солдат подошли к ней, но тут же удалились, завидев в руке медальон. Гасли последние лучи солнца, на город вот-вот должна была опуститься темнота. С каждым десятком шагов желание уйти становилось сильнее и сильнее, Фана уже собиралась нарушить глупый приказ, теша себя предположением, что ее просто забыли оповестить об отмене операции, как по мостовой звонко застучали копыта. Запряженный четверкой лошадей экипаж, скрипя и раскачиваясь из стороны в сторону, въехал на площадь и остановился в нескольких шагах от поста стражи.
Кучер был незнакомым, на запыленных бортах кареты не было видно гербов, а рессоры скрипели, как будто их не смазывали целую вечность. Дверцы кареты открылись с третьей или четвертой попытки, перекошенная и рассохшаяся древесина не хотела поддаваться толчкам сидевших внутри. Однако в конце концов сопротивление двери было сломлено, и из экипажа, громко расточая проклятия, выбрались семь человек.
Из всей компании Фана не знала лишь одного: рослого, жилистого мужчину средних лет с выдающейся вперед нижней челюстью, с серьгой в ухе и с полным отсутствием волос на голове. Остальные участники поездки были членами Гильдии, но занимавшими куда более высокое положение, чем начинающая охранница Фана Лекурт. Трое охранников четвертого класса, ожидавшие на днях перевода в третий, двое – второго, слывшие в Баркате отъявленными мерзавцами и лучшими рубаками во всей провинции, и, наконец… Фана протерла глаза, в такое было трудно поверить, но факт оставался фактом. Зрение ее не подвело, перед ней, важно скрестив руки на широкой груди, стоял сам Корс.
– Ко мне! – скомандовал Глава Гильдии, сопроводив приказ властным взмахом руки в перчатке.
