И вдруг Акакия Игоревича прошиб холодный пот. Да еще как прошиб – вся фланелевая рубашка на спине мигом стала мокрой, и он даже почувствовал, как пот стекает между лопатками под ремень, в самые брюки...
– Пап, я тебе сама перезвоню, хорошо? – все еще не отключалась Аня.
– Хорошо, только... Аня! А ты сегодня никуда не ходила? Нигде не была, сразу на работу подалась?
– Нет, пап, не сразу, сначала Янку в садик завела, а то Володя не успел. А потом сразу сюда. А что случилось-то? Ой, пап, пока, а то меня...
И в ухо Акакию Игоревичу понеслись короткие гудки.
Вот и хорошо, что дочь больше не смогла с ним говорить – у Акакия Игоревича внезапно скончались все силы. Он вдруг понял, что его грубо и безжалостно надули. Ведь сколько раз ему говорила Аня, да и по телевизору показывали – сейчас развелось столько мошенников! Звонят на сотовые, на домашние телефоны и сообщают про то, что кто-то из близких попал в аварию, в больницу, в тюрьму – в общем, куда угодно... а для того, чтобы проблема срочно была решена, от родственников только требуют привезти деньги. И люди везут. И оказываются в ловушке, как сегодня Акакий. А ведь, чтобы избежать надувательства, надо было всего-то навсего перезвонить Ане!
Акакий Игоревич сидел на диване, и по его лицу крупными бобами катились слезы.
Ну как же он не сообразил? На чем, собственно, Аня могла сбить человека? Она же никогда не сидела за рулем, у нее и прав-то нет! И потом – как он мог подумать, что его дочь, которая вот уже столько лет исправно трудится в милиции, могла вот так взять и заплатить за молчание какому-то свидетелю! Да и когда ей разъезжать по всяким трассам? Она же и в самом деле – сначала утром Янку в садик тащит, потом на работу бежит. Только конченый идиот мог попасться в такую грубую ловушку! Выходит, он, Акакий Игоревич Распузон, конченый идиот и есть.
И что теперь делать? Где взять сто тысяч? Даня, конечно, без слов, может и простить отцу деньги, но только ему придется все рассказать. А вот тогда уже не простит Клавдия. Она его точно живьем съест. Со свету сживет. И правильно сделает! Потому что не место ему на этом свете. И вообще! Надо набраться смелости и признаться себе – ничего такого не случилось бы, если бы Акакий не пил вчера, как верблюд, черт-те с кем. И если бы не трубила у него под ухом перекормленная балерина. И если уж он сам во всем виноват, так сам и будет... выходить из положения. То есть он просто напишет записочку с объяснениями, а сам пойдет и утопится. Да, вот так скромненько и достойно...
