– Нет, я так не могу работать! – взбрыкнул Дуся. – Маменька! Лезьте к собаке в будку, вы обещали водку достать! А вы, товарищ, вспомните – не приходила ли к вашей сестре в последнее время некая Радько Ирина Алексеевна?
– Ирина Алексеевна? Нет, не приходила. Ирка Радько была, а Ирина Алексеевна…
– Вот-вот, Ирка! Значит, приходила? Когда она в последний раз была? – загорелись глаза у Дуси.
Мужик важно нахмурил лоб и поскреб грязные патлы. Ему жутко нравилось, что вот эти приличные господа так возле него крутятся. А вон та толстая баба даже в будку ради него готова! Пусть попробует! Ха! Пальма ей точно нос откусит!
– Когда Ирка была? – изо всех сил пыжился он. – Недавно… только я ж ить не вспомню! А нет, вспомню! После ее сразу же моя отрыжка появилась! Значит, дело двадцать пятого было!
– Дуся! Спроси у господина! Почему у него отрыжка строго в определенные числа появляется?! – гудел откуда-то голос Олимпиады Петровны.
Мужчины оглянулись. Из будки, точно подушка безопасности, торчал зад почтенной дамы, передняя часть скрылась в недрах собачьего дома, а сама псина постыдно покинула детей и теперь хоронилась за забором.
– Спроси! – продолжала трубить дама. – У меня ежли отрыжка появляется, так никогда не угадаешь…
– Она вам не отрыжка! – дернул щетинистым подбородком мужчина. – Это я так нежно жену Ленку прозываю! Она ко мне в аккурат двадцать пятого за алиментами является! А дитёв у нас с ней и нет, так берет, на свое проживание! А я все равно даю – пусть подавится!
В это время перед мужчинами появилась дама, сверкая двумя бутылками в руках.
– Маменька! А как же собака?..
– Так я ей кость бросила, она и кинулась к забору. Тут я калиточку и прикрыла. А потом снова запустила. Чего ж, господин хороший, собачка у вас не на цепи?
– Нельзя ей на цепь! Беременная она была! – кинулся в объяснения «господин».
Дуся от посторонних разговоров просто зубами заскрипел:
– Маменька! Чего это ты рано из будки вернулась? Прямо всю беседу мне наперекосяк! А вы не отвлекайтесь, господин… как вас по батюшке?
– Попов Иван, – вытянулся струной брат Дины, не сводя глаз с бутылок. – Пройдемте в дом, пожалуйста.
– Да уж какой там дом, – отмахнулся Дуся. – Тут договорим. Значит, двадцать пятого… не коситесь на бутылки, пока не расскажете, все равно не отдадим. Значит, двадцать пятого к вам приходила Ирина Радько?
– Нет, она не к нам приходила, а к Динке. Меня она и вовсе не хотела видеть, не знала, что я теперь вместе с сестрицей проживаю. Прямо как меня увидела, так вся перекосилась, утащила Динку в кухню и давай напевать: «Ты этого сплавь куда-нибудь. Большие дела намечаются. Мы с тобой будем или богатые, или горбатые! Только учти – если кто прознает, нам тошно придется. Так что убери это позорище!» Это она про меня так – позорищем-то. А я до этого-то ухом подслушивал, а как про позорище услыхал!.. Короче, я такой нервный стал, но все равно ничего не услышал – Динка меня за шиворот вытолкала. О чем они там говорили, я не знаю. Нет, ну я, конечно, не будь дурак, к другой стене ухом приклался, так тут как назло моя гангрена! Супружница за алиментами, я ж говорю! Вот и прослушал все самое интересное. А Ирку я больше и не видел. Только в этот же вечер ночью Динки не оказалось.
