Я удивленно заметил, что Долговязый снял компьютерную перчатку и прикрепил ее к поясному ремню.
«Не надо, чтобы нас слышали внизу», – показал он жестами Языка Охотников.
Он был прав – не все наши переговоры годились для передачи в эфир. Внутри и без того не самая оптимистическая атмосфера, а если у нас по ходу работы возникнут проблемы, которые придется обсудить, то это может полностью деморализовать потерпевших крушение.
Я тоже высвободил руку и повесил перчатку на пояс. Лучи фонарей не могли полностью разогнать тьму. Они пробивали ее двумя голубовато-белыми столбами, упирающимися в бортовую броню затопленного корабля, а за их пределами вода напоминала чёрное, совершенно непрозрачное стекло. Иногда в струящемся свете мелькали обитатели рифовой зоны, точнее, те из них, которые активны ночью или круглые сутки. В основном это были кальмары и крупные медузы.
Мы с Долговязым опустились на дно возле акустического усилителя. Отставник, стараясь не делает резких движений, ощупал смятый броневой лист, затем попросил меня подсветить сбоку и внимательно осмотрел разошедшийся сварной шов.
«Сильная была волна», – показал я.
«Ударная», – одним жестом ответил Долговязый.
«Не понял».
«Эту пробоину проделал не шторм, – объяснил отставник. – Шов разошелся от мощного гидрокомпрессионного удара. То есть от подводного взрыва мощностью примерно в шесть килограммов нитрожира».
У меня чуть сердце не остановилось. В квалификации Долговязого было грех сомневаться, так что если он сказал «нитрожир», значит, речь шла о нападении биотеха. Именно оставшиеся с войны мины и торпеды, а также некоторые донные капканы, в чем я убедился на собственном горьком опыте, могли смешивать накопленный жир с азотной кислотой, которую они вырабатывали так же, как мы вырабатываем соляную для нужд желудка. Это была их основная боевая функция – создавать в организме взрывчатку, а затем пускать ее в ход, приблизившись к судну или боевому пловцу,
«Биотех?» – напрямую спросил я, чтобы уже не мучить себя сомнениями.
«Без сомнений, – кивнул Долговязый. – Взрыв обычной взрывчатки, какую применяют люди, оставил бы опалины на броне».
«Что за тварь с таким маленьким весом?» – насторожился я.
Я неплохо знал каталог Вершинского, но, по его данным, самая легкая биотехнологическая торпеда «МАТ-15» за сутки кормежки наедала пятнадцать килограммов нитрожира. Была еще хищница «МАТ-19», которая питалась мелкой рыбешкой, чтобы набирать вес в бедных планктоном водах. Но и ее боевая часть достигала девятнадцати килограммов. При недостатке веса она попросту не взрывалась.
