Это было первое неконтролируемое проявление эмоций с его стороны, свидетелем которого я стал.
– Кто говорит? – спросил я, не понимая, что происходит.
Действительно ли кто-то решил прийти к нам на помощь, или же голос в телефоне – это всего лишь следствие очередной смены реальности?
– Это Парис, – ответил мне голос из телефонной трубки. – Уходите, господин Зверинин, или будет поздно!
– Парис… – растерянно произнес я. – Тот самый…
– Да, тот самый Парис, который двадцать лет назад передал вам клиппер…
– Что происходит? Почему нас с Витькой пытаются убить?
– Уходите, господин Зверинин! – почти с отчаянием прокричал Парис. – Умоляю вас, не теряйте времени! Я все объясню вам при встрече!
– Анатолий Иванович, – вновь услышал я голос Одиссея. – Вам попросту морочат голову. Оставайтесь на месте и дождитесь машины.
– Как мне связаться с вами? – спросил я, обращаясь к Парису.
– Я сам вас найду. Уходите!..
Голос Париса оборвался. В трубке послышались частые прерывистые гудки.
Без лишних слов, чтобы не дать Витьке возможность втянуть меня в совершенно неуместную сейчас дискуссию, я покрепче ухватил его за локоть и настойчиво потащил в сторону от проезжей части.
Уже на ходу я произнес только одно слово:
– Уходим, – постаравшись, чтобы прозвучало оно спокойно, но убедительно.
По счастью, Витька не упирался, хотя и не старался облегчить мне работу. Покуривая на ходу, он не спеша, как будто даже с ленцой, переставлял ноги.
Не успели мы сделать и пяти шагов, как позади нас, в той стороне, где переулок выходил на Маросейку, завизжали тормоза сворачивающего на скорости автомобиля.
Витька лениво отщелкнул в сторону окурок и посмотрел назад. Однако вся его вальяжность и показная независимость улетучились в момент, едва он заприметил в начале переулка знакомый синий микроавтобус «Форд». Сорвавшись с места, Витька припустил вперед с такой скоростью, что я увидел только его спину, когда он свернул за угол.
Кинувшись за Витькой, я успел заметить, как он нырнул в подворотню, и рванул следом, полагая, что он знает, куда бежит.
Мы петляли среди дворов и проулков, между мусорных баков и припаркованных где попало автомобилей. Небо у нас над головами то затягивалось тучами, то озарялось солнцем. Под ногами асфальт сменялся бетоном, на смену которому, в свою очередь, приходила брусчатка, а затем – снова серый асфальт. В небольших сквериках, через которые мы пробегали, росли то огромные дубы с потрескавшейся от времени корой и высокие развесистые клены, то пирамидальные кипарисы и магнолии, то вообще какие-то совершенно незнакомые деревья с сине-зеленой листвой и лохмами свисающих с ветвей лиан. Казалось, чем быстрее мы бежали, тем стремительнее менялась реальность вокруг нас. Неизменным оставался только цвет надетых на нас ветровок: у Витьки – синяя, у меня – зеленая. Должно быть, это было сделано намеренно, чтобы преследователи не теряли из виду наши спины.
