Мурзик стал бледен, как молоко. Даже синевой пошел. Залепетал:
– В супермар…кете… От фирмы «Истарванни»… Пицца… По восемь сиклей…
Вот тут-то первое подозрение относительно Мурзика превратилось в железную уверенность. В стальную. В такую, что и в космос слетать не стыдно – вот какую.
– А теперь, – объявил я, доставая кофеварку, – ты расскажешь мне правду.
– Ка…кую правду?
Он действительно испугался. Я был доволен.
– Кто ты такой?
– Ваш раб, господин.
Мурзик чуть не плакал.
Я был очень доволен.
– Я могу подвергнуть тебя пыткам, – сообщил я и включил кофеварку. Она зашипела, исходя паром.
– Можете, господин, – с надеждой сказал Мурзик.
– Но я не стану этого делать, – продолжил я.
– Спасибо, господин.
Мурзик снова запустил палец в тарелку. Макароны уже остыли.
– Сними рубашку, – велел я.
– Что?
– Рубашку сними! – заорал я.
Люстра опять дрогнула. Кофеварка зашипела и начала плеваться в хрустальный бокал в виде отрубленной головы сарацина. Сарацин постепенно чернел.
Мурзик встал. Медленно расстегнул верхнюю пуговицу. Посмотрел на меня. Я ждал. У меня было каменное лицо. Мурзик расстегнул вторую пуговицу. Третью. Снял рубашку. Под рубашкой оказалась голубенькая застиранная майка, из-под которой во все стороны торчали буйные кудри темных волос.
– Майку… тоже? – шепнул Мурзик.
– Не надо, – позволил я. Меня тошнило от его волосатости.
Все левое плечо Мурзика было в синих клеймах. И на правом тоже обнаружилось две штуки. Мурзик представлял собою живой монумент государственному строительству в нашем богамиспасаемом отечестве. Чего только не отпечаталось на его шкуре! Гербы строек эпохи Восстановления, нефтяных вышек Андаррана, портового комплекса на границе с Ашшуром, медных рудников, хуррумских угольных шахт и даже железной дороги «Ниневия-Евфрат, Трансмеждуречье».
Под всем этим великолепием моргала подслеповатым глазом полустершаяся русалка похабного вида, а на правом предплечье имелось изображение скованных наручниками кайла и лопаты с надписью «Не забуду восьмой забой!»
– Все, – сказал я. – Можешь одеваться.
Трясущимися лапами Мурзик натянул на себя рубаху. Забыв заправить ее в штаны, сел. Машинально доел макароны. Вид у него был убитый.
– Мурзик, – сказал я. – Сукин ты сын. Где тебя добыла моя матушка, а?
– На бирже, – сказал Мурзик и рыгнул. – Простите.
Я растерялся. То есть, я по-настоящему растерялся. Матушка всегда покупала товары с гарантией. Даже из комиссионных магазинов неизменно выцеживала какую-нибудь филькину грамоту, по которой потом имела право на бесплатный или льготный ремонт. По части филькиных грамот моя матушка – великая искусница. Как же ее угораздило вместо добропорядочной и квалифицированной домашней прислуги приобрести беглого каторжника?..
