– Да, – немного невпопад сказала Лэсси, перебив, наконец, красавицу. Та послушно замолчала и с ласковой, понимающей улыбкой уставилась на покупательницу.
– Тилли, иди сюда, – позвала Лэсси.
Тилли, метя подолом, приблизилась.
– Ой, – проговорила она, оглядывая полку. – Сколько их тут…
– Вам угодно? – осторожно, чтобы не спугнуть, спросила красавица.
Тилли протянула руку, безошибочно взяв «Спящего Тристана». Провела кончиками пальцев по упругому члену. Как знакомо ей это прикосновение. Будто в тот день, когда она тайком спустила джинсы со спящего Марка и осмотрела его член, чтобы потом сделать копию.
– Вот этот.
Красавица с энтузиазмом поддержала:
– Прекрасный выбор!
– Знаю, – поворчала Тилли.
– Тридцать сиклей, – сказала красавица.
Девицы переглянулись.
– Харигата – лучшая часть мужчины, – сказала Лэсси. – И кормить его не надо. И не курит. И баб не водит.
Тилли полезла в свою холщовую сумку и начала отсчитывать сикли. Красавица деликатно глядела в сторону. Маленькие ловкие руки Тилли выложили на столе перед красавицей два столбика по пятнадцать сиклей. Та, очнувшись от задумчивости, сноровисто пересчитала деньги, смахнула их в ящик и снова улыбнулась обеим девицам.
– Прошу вас, – произнесла она, вручая им покупку. И когда только она успела так изящно запаковать Спящего Тристана? Харигата был завернут в золотую бумагу с красными розами и белыми маргаритками, перевязан полосатой лентой, покупка вкусно хрустела и еле заметно пахла сладковатым дымом курений.
Безжалостно сминая роскошный бант, Тилли сунула харигата в свою сумку. Попрощавшись с красавицей, девицы вновь очутились на улице.
Вечером, поставив харигата на стол, они разлили свежий чай по немытым чашкам. Полушубок, чуя настроение хозяйки, приполз из прихожей и теперь лежал на коленях у Тилли, которая рассеянно гладила его против шерсти.
– Вот мы и остались с тобой вдвоем, – сказала Лэсси. Шумно всхлипнула, потянула чай сквозь зубы.
– Как ты думаешь, почему бабушка не продала себя в храм? – спросила неожиданно Тилли. – Ведь за нее отвалили целых шестьдесят сиклей. А она хотела служить у нас за одну только еду и спальное место.
Эта мысль не приходила Лэсси в голову. Она так и сказала.
– Понятия не имею. Никогда об этом не задумывалась.
– Мне кажется, ей не хотелось жить в храме. И вообще у чужих людей. Ей хотелось иметь внуков, – сказала Тилли. – На самом деле это не мы ее в дом пустили. Это она нас удоречила. Вернее, увнучила. А мы ее продали.
