– Шерлок Холмс! – Макс похлопал в ладоши и язвительно спросил. – И давно результаты дедукции стали у нас аргументами для органов? Ваши умозаключения не примет даже сельский суд.
– Верно, – голос Юрия Николаевича стал жестче. Он встал из-за стола, оставаясь, по-прежнему, в тени. – До сегодняшнего дня мои аргументы не стоило и выеденного яйца. Когда я отдавал приказ взять тебя… Вернее, позвать тебя на беседу, – поправился он, – я рассчитывал получить более веские доказательства. И я их получил.
– Ну, и что же это за доказательства?
В гробовой тишине Юрий Николаевич положил на стол какой-то предмет и толкнул его по полированной поверхности.
Макс почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. «Конец», – подумал он, глядя на лежащий перед ним пистолет, и опустил голову. Он был настолько самоуверен, что забыл во время драки в туалете, что у него был пистолет и даже не заметил, когда его у него забрали.
– Нокаут, – констатировал Юрий Николаевич. Макс оправился через минуту:
– Можно еще вопрос?
– Слушаю.
– Почему этим делом занялась госбезопасность, а не МВД?
– МВД этим тоже занимается, – успокоил его чекист. – А нам всегда интересен человек, который причастен к появлению одиннадцати трупов.
– Одиннадцати?!! – поразился Макс.
– Я не говорю, что все они твои лично, но, так или иначе, ты причастен ко всем.
– Это «вышка»? – спросил Макс, чувствуя, как что-то сдавливает грудь, мешая выговорить эти слова.
– Не знаю. Это зависит от того, к какому итогу мы придем в результате разговора.
– Что вы хотите? Хочу предупредить, стучать я не буду.
– И не надо. Я хотел только спросить …
– Да?
– Почему ты на это пошел? Ведь ты журналист, а не убийца. Для вас это не характерно. Инстинкт стаи здесь не подходит – ты одиночка. Что же?
– Во-первых, – подумав, начал Макс, – я не считаю себя убийцей. Скорее уж тогда, охотник. Я не испытываю угрызений совести, стреляя в эту мразь. А почему я на это пошел? Случай. Он дал мне в руки оружие, он свел лицом к лицу с этой стаей, не оставив выбора. Вернее, выбор был, но очень скудный. Помните: «Кто я, тварь дрожащая или право имею?»
– А ты помнишь, чем кончил Раскольников?
– Вы имеете в виду угрызения совести или каторгу?
– И то и другое.
– Он был слабак. Типичный интеллигент 19-го века. Тюкнуть топором противную старушонку, потому что она ему жить мешала – это не подвиг. Это низость. Он и этого толком не смог. Он испугался. Не было бы страха – не оставил бы следов. Не был бы трусом – выбрал бы противника подостойней. Был бы противник покруче – не грызла бы совесть. А если бы не грызла совесть и не было бы следов – не было бы и каторги.
