— Тебе придётся научиться жить с тем, что ты есть, — спокойно сказал он. — Это будет непросто. Я попытаюсь помочь, чем смогу, но многое зависит от тебя… как и всегда. Я же говорил, ещё рано было для этого разговора, — вздохнул Том и выпустил его подбородок. Адриан запоздало отдёрнул голову.
— Зачем ты меня сюда привёз?
— По-прежнему не понимаешь? Чтобы ты был подальше от людей. От мест, которые можешь уничтожить играючи, одним словом, даже и не заметив.
— Но это ведь не помогло! — вскочив, почти торжествующе закричал Адриан. — Ты видишь, что не помогло! Не имеет никакого значения, где я и с кем. Ты ушёл, а я был совсем один. И всё равно я сделал… я изменил!
Он задохнулся, осознав только что сказанное. Если Том не лжёт и не сошёл с ума… и если не сошёл с ума сам Адриан, то… то он способен менять всё, что ему вздумается! В голове всё разом перемешалось. Проклятый Том, почему он объявился только теперь? Ведь столько всего можно сделать! Можно даже заставить родителей изменить решение насчёт женитьбы. Можно… можно всё изменить!
Рука Тома легла ему на плечо. Адриан посмотрел ему в глаза, впервые без опасения, без страха, — и увидел там лишь обречённость.
— Ты всё-таки ничего не понял, — сказал Том. — Я знал, что не поймёшь… Ты не тот, кто изменяет, Адриан. Ты — тот, кто отвечает. Ты не способен ничего изменить сам. Просто ты в ответе за всё, что изменится. И тебе так или иначе придётся держать этот ответ.
Адриан упрямо смотрел на него. Том вздохнул и покачал головой.
— Как предсказуемо, — пробормотал он — Что ж. Хорошо. Будем считать, что мы друг друга поняли… хотя это не так, конечно.
— Теперь я могу уйти? — с надеждой спросил Адриан.
Том посмотрел на него с нескрываемым изумлением.
— Ты слушал меня или нет? Тебе нельзя находиться среди людей и отвечать за их судьбы до тех пор, пока ты не научишься отвечать хотя бы за самого себя…
— Да хватит мне мораль читать! — сбросив его руку со своего плеча, зло крикнул Адриан. Голова горела, в ней не было ни единой мысли, но мысли и не требовались — слова, накопившиеся за последний унизительный месяц, сами собой слетали с языка. — Какого дьявола ты вообще себя назначил моим учителем?! Кто тебя об этом просил? Какое вообще тебе дело до меня? Это были мои люди! Те, в деревне! И семья была тоже моя, и жизнь была моя! А ты по какому праву в неё влез, всё сломал, когда тебя никто не просил?! С чего ты взял, что можешь за меня решать?! Это мне решать, а не тебе! Вот возьму, скажу сейчас… сделаю что-нибудь, и убью тебя! И уйду, и буду делать что хочу!
