Он смолк, будто приглашая Эда объясниться. И любой на его месте принялся бы возмущённо и пылко заверять, что это была самая обычная ссора — тому два десятка свидетелей, бывших позавчера в «Серебряном роге», что это был самый обычный поединок — тому свидетели секунданты и жрецы Дирха, и что это была самая заурядная, хотя и трагическая случайность — тому свидетели боги. Закончив свою пламенную речь, любой на месте Эда умолк бы, тяжко дыша, а завтра утром был бы казнён.
Эд знал всё это, а потому сказал:
— Я их ненавижу, мой лорд. За то, что они меня презирают, и презирали бы, даже если бы вы отдали мне Лизабет, а не Магдалену. Даже если бы вы произвели меня в главнокомандующие — проклятье, тогда бы они презирали меня втрое сильнее!
— Нет. Тогда бы они тебя боялись. Ты и жив-то до сих пор только потому, что не проявляешь интереса к придворной карьере… ты ведь не проявляешь его, не правда ли, Эд?
— Это вы мне скажите, — фыркнул тот. — Я тут уже три года, и до сих пор не могу понять, зачем. Милорд, ответьте честно: вы сами меня разве не презираете? Только правду.
Конунг рассмеялся.
— И за что я только люблю тебя, не знаю.
— А я знаю, — откликнулся Эд. — Но вам не скажу, и не просите.
Лорд Фосиган засмеялся снова.
— Ладно, юный ты безбашенный поганец. Можешь идти. Магда знает, где ты?
— Нет. Я не был дома с утра.
— Извелась, должно быть, бедняжка. Ты не очень груб с ней?
— Совсем не груб. Она разве жаловалась?
— Нет, это меня и тревожит. Ладно, убирайся вон, пока я не одумался.
— Разве вы всё ещё меня подозреваете? — беспечно спросил Эд, зная, как опасен этот вопрос, и именно поэтому совершенно не в состоянии от него удержаться.
И ответ стоил риска.
— Нет, — помолчав, проговорил конунг. — Я ни в чём тебя не подозреваю. Ты действительно должен был убить Сальдо, и ему просто повезло выжить, хотя и остаться изуродованным… и, откровенно говоря, я боялся, что именно это и было твоей целью. Но, уж прости, ты недостаточно хорошо владеешь мечом для такого мастерского удара. Арбалетом — да, но не мечом.
— В других обстоятельствах, я бы смертельно обиделся, — заметил Эд.
— Если, обидев тебя, я спасу твою башку, то лучше уж быть обиженным, верно?
— Верно, — согласился Эд.
И конунг снова зашёлся смехом — коротким, искренним и бесконечно презрительным.
— Вот в такие-то минуты я действительно верю, что ты безродный смерд, — беззлобно сказал он и небрежно махнул рукой, показывая, что аудиенция окончена.
