Оказалось, что петь я могу только басом, хотя мой голос высокий от природы. Но если я пою своим собственным голосом, начинает болеть горло. Возможно, из-за пения мой голос изменился.
Я всегда любил читать, но обе своих книги я прочел десятки раз. Теперь я не могу читать, потому что знаю наизусть каждую страницу. Моя память заметно улучшилась, потому что я помню наизусть всю Библию. Если бы кто-нибудь сказал мне раньше что такое возможно, я бы не поверил. Если бы не чтение и не мои записи, я бы уже разучилсвя разговаривать. Как жаль, что у меня всего один карандаш…
НА ЭТОМ МЕСТЕ ЗАПИСЬ СНОВА ОБРЫВАЕТСЯ. СЛЕДУЮЩИЙ ОТРЫВОК БЫЛ
ЗАПИСАН, ВИДИМО, ГОРАЗДО ПОЗЖЕ.
…такой ужас, что я не могу не написать об этом.
Карандаш совсем не слушается пальцев, еще бы, шесть лет прошло. Или пять? Не помню. Сейчас я способен вспомнить только те события, которые произошли не так давно: прошлым летом или весной. Что-то происходит с моей памятью. Когда я перечитываю свои записки, я убеждаюсь, что ничего из записанного не помню. Я совершенно не помню Дракоши, хотя из записок видно, что это была ворона, которую я научил говорить слова. Наверное, я ее любил, а вот теперь не помню. Я совершенно не помню того, что происходило со мной в прошлой жизни, я даже с трудом представляю теперь, что в мире есть что-то еще кроме моего дома. А ведь стоит долго посмотреть в окно и я обязательно увижу машины на дороге или даже людей.
Интересно, что это за существа – люди? Неужели они похожи на меня?
Увы, теперь мне не с кем разговаривать. Последнее живое существо покинуло меня. Прошлым летом Мурка, спускаясь с добычей, по неосторожности сорвалась с палки и упала вниз, на кучу земли. Кажется, она не разбилась, но ее разорвали собаки. А в этом году собак стало еще больше. Понятно, ведь они размножаются в городах, а когда пищи становится мало, уходят в поля. Их будет становиться все больше и больше, до тех пор, пока они не сьедят всех нас. Правда, до меня им не добраться.
Если бы я не принял своевременно мер, то после смерти Мурки мне бы оставалось только умереть с голоду. Я воворю «принять меры», но это не правда, – все что я делал, я делал просто так, без умысла. Я совсем перестал думать о своем будущем. Оно так же мало значит для меня, как и прошлое. Я привык заниматься гимнастикой в свое свободное время.
Наверное, вначале в этом был какой-то смысл, может быть, я расчитывал натренироваться до такой степени, чтобы суметь спуститься по отвесной стене. Но это оказалось невозможным и я продолжал заниматься только из привычки. На дне моего чемодана были приклеены листки из какого-то спортивного журнала. Журнал агитировал за восточные единоборства и показывал несколько упражнений и диаграмм. Не имея ничего другого, я занялся единоборствами и накачиванием мышц.
