Итак, он засмеялся. Посмеявшись, он расслабился.
Затем он взял орех, похожий на большую яблочную косточку, величиной с ладонь, и без труда разделил его на две половины. Выбросил скорлупу. Внутри ореха был точно такой же орех, точно так же состоявший из двух половинок. Он разделил половинки еще раз и снова выбросил скорлупу. Третий орех ничем не отличался ни от первого, ни от второго.
– Это уже интересно, – сказал человек сам себе и разделил половинки ореха снова. Затем еще и еще раз. Повторив эту процедуру раз двадцать, он убедился, что никогда не доберется до сердцевины: орех был вложен сам в себя, до бесконечности. Орех оказался зациклен, как неправильно написанная программа.
До самого вечера ничего не случилось. Вечер здесь наступил совершенно неожиданно; солнце, кружившее вдоль горизонта, вдруг стало меркнуть и менять цвет. Постепенно оно стало серым, и весь мир вокруг утратил цвета. Человек сидел на одном из ящиков. Вскоре после того, как наступили сумерки, он заметил, что неподалеку от него из-под травы появились два ростка, оканчивающиеся выростами, похожими на глаза. Судя по всему, эти ростки следили за ним. Человек подошел к странным растениям и вырвал их из земли. Вместо корней они имели по крупной луковице, которая, возможно, была съедобной.
Человек уже давно хотел есть.
Он снова спустился с холма и подобрал столько сухих веток, сколько мог унести. На самом деле он мог бы унести гораздо больше, если бы ему не мешала скользкая поверхность защитного костюма: ветки все норовили выскользнуть из рук. Одна, особенно длинная ветка, все-таки выскользнула и быстро поползла вверх по холму, вопреки закону тяготения. Она оказалась настолько проворной, что человек решил ее не преследовать. Оставшиеся ветки вели себя смирно.
Затем он разрезал ветки, используя энтропийный луч, и сложил из них костер. К этому времени вокруг стало совсем темно, и на небе проступили созвездия, яркие, будто нарисованные. Человек невольно залюбовался ими: небо цвело, как сад.
Ему нравился этот странный мир. Сложно сказать почему. Этот мир словно был выстроен вокруг него, будто бы сам он был звучащими камертоном, а вся планета вокруг – расходящимися от него сферами мелодичного звука. Если бы он мог создать свой собственный мир, то построил бы что-то вроде этого: разноцветное, немножко нелепое, без всяких хищников, землетрясений, тараканов и прочих ляпсусов безумной природы. И обязательно без всяких смертей.
