Задницы привлекают простотой, а платье до пола – сложностью. Это завораживает.
– Ты обворожительна. Почему снова спиной? Притворяешься богом?
О, что-что, а библию она знала. Она не могла не понять мой намек.
– «Убьет грешников зло», – процитировала она. – А ты ведь грешник.
– Я понимаю это иначе, – ответил я, – убьет грешников зло, творимое праведниками.
– Не перевирай мои слова.
– Это не твои слова.
– Я никогда не видела луны, – сказала она. – Расскажи мне о ней. О лунном свете.
– А что сказать? Она как солнце, но не такая яркая.
– О, отлично, я так и думала. Ни в одном из здешних миров нет луны. Ты заметил?
– Да. Итак?
– Итак, можешь идти. Ты все понял.
– Я хочу видеть твое лицо.
– У меня любое лицо.
– Я хочу видеть то лицо, которое ты считаешь лучшим.
– С ним будет все в порядке. Сейчас иди.
Когда я вернулся, компьютер работал как ни в чем не бывало. Файлы снова были на месте. Горло горело, но я мог говорить шепотом. Палец почти не болел.
Позвонила медсестра.
– Теперь порядок? – спросил я.
– Он умер.
– Не может быть!
Оказалось, что ошиблись номером. Мне звонила незнакомая старуха, и пыталась сообщить о смерти своего кота. По глухоте или еще не знаю отчего, она приняла меня за свою подружку. Я перезвонил в больницу и убедился, что дела идут на лад.
Но последнее совпадение было просто изуверством. Когда-нибудь я ей это припомню.
Или ему, если он является в женском облике.
После этого я снова поджарил яичницу с беконом, но так устал, что нашел себя спящим, голова на столе, спящим на кухне. За окном розовело утро и было ничем не лучше и ничем не хуже всех остальных обыкновенных утр.
Я проснулся после двенадцати и долго лежал, пытаясь уговорить себя, что ничего страшного не случилось. Эту битву я проиграл. Ну и что же? Прийдет время и поквитаемся. Вставать не хотелось, да и дел никаких особенных не было. Теперь, когда я согласился, будет все в порядке. Любые случайности будут складываться в фигуры, выгодные мне. Так стоит ли беспокоиться, недосыпать, мучаться совестью?
У меня все в порядке. Лучше не бывает.
Я пошел на кухню и доел холодная пищу, приготовленную вчера. Нет, все так плохо, что хуже и не может быть. Как я мог во все это ввязаться? И который раз за последние месяцы я задаю себе этот вопрос? Это как водоворот или трясина: чем больше ты брыкаешься, тем оказываешься глубже. Кажется, теперь я на дне. Глубже уже некуда.
Было куда. В почтовом ящике белела повестка. Меня очень мило вызывали как свидетеля и еще милее предупреждали, что в случае неявки прибегнут к принудительному приводу. Вот такая вот свободная страна, свободнее некуда. Я решил не дразнить собак, тем более, что ехать было совсем недалеко.
