– Ты слышишь?
– Что?
– Звук. Эхо. Мы уже не снаружи. Мы внутри.
– Внутри чего?
– Узнаем.
Он сделал несколько шагов и скрылся в тумане.
– Ты здесь?
– Да. Тут вторая стена, такая же точно. Похоже, что мы в помещении. Или в тоннеле.
– Или в чьей-нибудь норе, – мрачно отметил Якобсон. – Сейчас появится хозяин.
– Чепуха. Это же искуственная постройка. Это построили люди.
Якобсон стал на пол, потом сел, потом лег на спину, отдыхая. Болели все мышцы и, кажется, даже, все кости. Дольский подошел.
– Вставай. Идем дальше.
– Я не могу.
– Можешь.
Якобсон начал плакать и кричать, как ребенок. Он даже колотил ногой по полу. Пол оказался мягким. Потом он пришел в себя, вытер лицо рукавом и встал.
– Главное, что мы живы, – сказал он, – даже если мы никогда не вернемся домой, все равно мы живы.
– А я хочу есть, – сказал Дольский, – я уже давно хочу есть.
Постепенно туман рассеивался. Они шли по широкому коридору, освещенному сверху. Высота потолка была метров пять, в углах наверху мерцали матовые светильники. В стенах коридора были плотно пригнанные двери, все без ручек. Одна из дверей оказалась приоткрытой.
– Войдем?
– Может быть, ты постучишься?
– Постучусь, звонка же нет. А ты пригладь волосы. На черта похож.
Дольский постучал и, не дождавшись ответа, вошел. Это была большая комната, обставленная уютно и в то же время роскошно. Несколько ламп на полу и на стенах, несколькоо столов и диванов, книги, журналы, альбомы. Посреди комнаты – возвышение и на нем продолговатый большой ящик.
– Похоже на гроб, – сказал Дольский.
– Для гроба великоват. Но похоже.
Они подошли поближе и прочли надпись. «Здесь покоится прах милых супругов Барбары С. и Петра Батюшкина, который имел детородный орган в тридцать пять сантиметров длиною и пять сантиметров в диаметре, за что и был любим женой на протяжении двенадцати с половиной лет.»
– Тридцать пять сантиметров, это они загнули, – сказал Дольский. – Наш Батюшкин всегда этим хвалился, но это уже слишком. Такого не бывает.
– Это значит, что он умер, – сказал Якобсон, – умер, а до того прожил двенадцать лет в браке с Барбарой С.
– Кто такая Барбара С?
– Это художница, которая умерла молодой. В тысяча девятьсот тринадцатом году.
– Ты уверен?
– Да. Вот ее работы на стене.
– Откуда ты знаешь?
– До армии я был художником. Она была моим идеалом. Никто не мог рисовать так, как она.
Дольский сдвинул крышку. Под ней лежали два скелета, маленький и большой, причем большой наверняка принадлежал Батюшкину: рыжие волосы еще сохранились.
