Комиссар поднялся и огляделся. Все вокруг было засыпано грязью и мусором. В том месте, где еще недавно блестело и струилось перегретое солнцем полотно дороги, теперь зиял овраг, из которого вырывались языки пламени среди клубов черного, как смоль дыма. Несколько высоких деревьев упали и теперь лежали, перекрывая провал. Полоса раскаленного воздуха дрожала, и величественная панорама города позади нее казалась нереальной, будто нарисованной.
– Разрушено два дома, полтора километра дорог, один мост. Три моба раздавлено, – сообщил вриск.
– Что это было?
– Авария в главной сети.
– Это невозможно.
– Об этом сообщила главная сеть.
– Жертвы?
– Несколько сот раненых. Две тысячи деревьев. Часть зоопарка.
Уничтожено несколько клеток с копытными. Химического заражения нет. Самая крупная авария в городе за последние двадцать два года. Сеть сообщает, что повреждения будут восстановлены за два дня. Всем пострадавшим выплатят компенсацию.
Огонь, вырывающийся из провала, разгорался сильнее; он начинал реветь, всасывая воздух. Поднимался ветер. Город почти исчез за стеной пламени.
Город, столько лет казавшийся символом надежности, прочности, безопасности всех и каждого. Вот вспыхнула верхушка высокого тапиастра; огонь не поднимался, а тянулся в сторону, похожий на знамя – знамя новой наступающей эпохи, эпохи огня, боли и разрушения.
К вечеру пожары прекратились. Дороги временно восстановили, залив провалы быстро кристаллизующейся смолой. Но город, обычно оживленный вечерами, теперь как будто вымер. Люди прятались за плотными занавесками. Люди старались не выходить на улицы. Редкие прохожие время от времени поспешно перебегали дорогу под оглушающим сиянием больших фонарей и снова исчезали во тьме. Люди боялись, хотя и сами не знали чего. Люди слишком привыкли жить спокойно. Они разучились смотреть в лицо опасности.
После полуночи один за другим начали отключаться вриски. В два тридцать прекратилось телевизионное и радиовещание. В два сорок пять перестали работать телефоны. В три пятнадцать отключились все электросистемы, кроме нескольких автономных станций и город погрузился в пучину ночи.
В эту ночь мало кто спал. В кристально читом воздухе над городом звезды пылали страшно, как пожар. Небо было таким ясным, что четко просматривалась тонкая пунктирная полоска – цепочка спутников первого кольца.
А вокруг города притаился лес, черный, страшный и невидимый, лес, полный чудовищ, лес, ждущий своего часа, чтобы прорвать ослабевшую защиту и хлынуть всесметащей волной на живые беззащитные улицы – и тогда город превратися в мертвый город, в каменный скелет города, подобный рассыпавшемуся скелету колоссальной древней рептилии, и вместо людей войдут в двери быстрорастущие лианы, гекконы станут жить в холодильниках, а молодые стебли акаций будут порастать из пустых глазниц.
