– Кажется, наша проводница о нас совсем забыла, – сказала небритому туристу его жена. – Посмотри-ка на голубков.
Проводница все утро шла рядом с рыжим невзрачным туристом с бородкой, которого, кажется, звали Сашей. Данный Саша не крепко умел пить, умел умно молчать и хорошо рассказывал анекдоты у вечернего костра, но все анекдоты были приличными. Скучный какой-то и на червяка похож.
– Я кое-что знаю про нашу проводницу, – сказал небритый турист жене. – Меня предупредили.
– О чем тебя предупредили?
– Она каждому вешается на шею. В прошлый раз был большой скандал, потому что она заразила женатого мужчину.
– Заразила чем? – спросила жена.
– У нее СПИД.
– Брехня.
– Во всяком случае, мне так сказали.
– Если бы я знала заранее, нас бы тут не было.
– Вот поэтому я и не сказал. Это же не передается просто так, птичка моя, воздушно-капельно.
В полдень группа достигла наиживописнейшего места маршрута (без учета рощи с секвоями) и расположилась на отдых. Где-то невдалеке были развалины древней крепости, которую строили не то турки, не то греки, не то моавитяне. С развалин открывался особенный вид на море, море казалось не плоско лежащим, а приподнимающим голову, чтобы поглядеть на тебя – это из-за высоты, двести пятьдесят два метра над уровнем. Так красиво, что хочется взлететь и не падать.
Полный штиль. Никого вокруг, кроме мушиного зуда. Для удобства посетителей внутри полукруга развалин поставлены скамейки; скамейки прикручены проволокой к железным крючкам, вбитым в землю на глубину двух с половиной недоступных метров, и на каждой скамейке инвентарный номер – это означает, что скамейки принадлежат ответственной организации и просто так их не украдешь. Даже и не пробуй, уважаемый друг.
На скамейке двое: он и она.
– Понимаешь, Маша, жена и сын, – сказал Дорош А. Я. – Это ведь так просто не сбросишь со счета. Мы вместе уже двадцать два года. И она очень несчастный человек.
– Я думаю, с тобой ей хорошо, – сказала Марина Григорьевна так, будто уронила голос.
– Она очень больна.
– Сердце?
– Почему именно сердце?
– Потому что я не знала, как спросить. Никогда не знаешь, как об этом спросить.
– Нервы. Она очень нервный человек и нуждается в уходе.
– В твоем уходе.
– В моем.
– Я так и знала, что ты скажешь что-нибудь такое.
– Почему?
– Потому что ты настоящий, а все настоящие давно разобраны, на мою долю не осталось.
– Не говори так.
– Ты прекрасно знаешь, что это так.
Она встала, посмотрела на синий блеск и села ему на колени, обняла одной рукой, положила ладонь на ухо, дважды хлопнула: тук-тук, продолжая смотреть вдаль.
