– Я согласна, – сказала Богомолова, прощаясь. – Город точно такое же сумасшедшее место, как и сумасшедший дом. А может быть, еще более сумасшедшее.
У меня уже нет сомнеий – завтра стреляемся там. У бетонного пня.
* * *
Следующим утром Капитанов встал очень рано, около пяти, умылся и побрился, трижды распутав при этом самозавязывающийся шнур бритвы. После завтрака он еще раз взглянул на шнур – шнур снова был завязан на несколько узлов. Шнур, как и большинство других предметов в городе, был сумасшедшим.
Потом он зашел к Богомоловой и причесал ее детскими пластмассовыми грабельками.
– Это было приятно, – блаженно сказала Богомолова, – мне еще никто так не делал. Вы идите, а я прийду потом, мне нужно пережить это сладкое впечатление в одиночестве. Нет, сделайте это еще раз. Ведь это последний раз.
Ее цепочки вздрагивали и завивались.
Капитанов снова стал расчесывать.
– А знаете, – сказала Богомолова. – обыкновенная пуля меня не убьет. В меня уже стреляли тысячу раз. Поэтому дуэль будет неравной. Если хотите, вы можете отказаться.
– Нет, – сказал Капитанов и продолжил расчесывать.
– Как мало счастья в нашей жизни, вы не находите? – спросила она.
– Не нахожу. Сейчас я счастлив и мне этого достаточно.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
– Скажу вам еще кое-что. У меня плохое зрение, но я стреляю без промаха. Я попадаю с закрытыми глазами в любую мишень. Мои цепочки создают особое поле…
– Это не имеет значения, – ответил Капитанов. – Мы ведь стреляемся из-за принципов. Вы ведь не хотите, чтобы я предал принципы?
Он пришел в лечебницу чуть раньше намеченного времени и погулял по территории. Тихо и спокойно. Никаких следов прессы. Богомолова появилась в одиннадцать пятнадцать.
– Никто так и не пришел, – сказал Капитанов. – Вам не удалось сказать свою речь.
– Ничего, я скажу ее все равно.
– Но ведь некому.
– Так что же делать? Пускай мои слова услышит только эхо, но я все равно скажу то, что думаю. Пистолеты я пока положу здесь. Осторожнее, они уже заряжены. На всякий случай я отравила пули, так что у вас будет шанс.
– А яд подействует?
– О, это инопланетный яд, по материнскому рецепту.
– Тогда все в порядке.
Она поднялась на камень и обвела взглядом пустоту.
– Вы не собрались здесь, – начала она, – чтобы не увидеть великое событие и не участвовать в нем. Ибо то, что произойдет здесь – поистине достойно называться великим. Пусть это не перевернет мир, как революция. Но сегодня мы зароним в сердца людей зерно, из которого вновь прорастет честность и благородство. Ведь сердца людей единственная почва для таких чувств, и если они не растут там, то где же они? Где же они, я спрашиваю? Мы сегодня зажжем такую свечку, которую, да услышит меня Господь, не затушить никакому гнилому болоту.
