Может быть, все дело в том, что это незнакомый район.
Валерий стал в тень круглого клена и начал наблюдать. Было около восьми. Половина уличного населения – дети. Дети невнимательны, но хорошо запоминают. В тишине они перекрикиваются как петухи в деревне, иногда вступают мамы или бабушки:
– А пойдем в войну играть…
– Слезь с дерева! Не можешь?
– Аааай! Это не твоя! Кукарекуууу!
– Что же ты папе даешь? Она грязная!
Прошла женщина почтальон, отбрасывая неправильную тень: солнце отражалась в стеклах и освещало ее сразу с обеих сторон. Вторая тень то появлялась, то исчезала. Женщина встретила знакомого и заговорила с ним. Открылась черная узкая дверь магазина и худой мальчик в очках (лет семнадцати) вынес самодельную вывеску: «Продукты Магазин Класс!!!». Сейчас в кассе денег нет, это понятно каждому.
Заходить придется перед самым закрытием. Такой хлюпик не станет особенно сопротивляться. А на хорошую охрану у них просто денег нет. Слабые должны гибнуть – очень правильный закон природы, он не всегда применим к человеку, но иногда применим. Ничего с ним не станется, не умрет, а только станет сильнее. Пойдет на пользу. Так тяжкий млат, круша стекло, кует булат… Впрочем, нечего себя уговаривать, и так все ясно. Вот и Люда. Не надо бояться, не надо. Тебе же везет, всегда везет. Повезет и на этот раз. Нечего беспокоиться.
Люда вошла в магазин.
Валерий прождал ровно три минуты, как было условлено, и пошел за ней.
Внутри магазин был росто большим ларьком. Ассортимент тот же, что и везде: вначале туземное население неприемлет, потом привыкает к виду упаковок, потом случайно пробует угощение, потом распробывает, потом выбирает что получше да подешевле, потом начинает покупать. Какой-нибудь Кук или Магеллан торговали с дикарями по тем же самым принципам. А «Марс» действительно неплох; если бы не отвратительная реклама даже годился бы в пищу.
– Я хочу бутылку водки, – сказала Людмила.
Она была в зеркальных очках, в парике и в двух шарфах под платьем – если бы не видел этот грим дома, мог бы и сам не узнать.
– Какую?
– Подороже, за два миллиона. Нет, лучше ту, подешевле.
Она играла великолепно, с искринкой. В театре так не сыграешь. Вся жизнь театр, а мы в нем стулья: толпы бездельников обязательно сидят на наших шеях и неаслаждаются…
– Можно долларами? – спросила Людмила.
И протянула бумажку.
– Нет, лучше не надо, – мальчик повертел бумажку и протянул обратно.
– Я давала десять, – сказала Людмила.
