Предложение Воронцова всех в первый момент ошеломило. Но когда, преодолев инстинктивный протест, его стали проворачивать так и этак, пробовать на изгиб и на разрыв, оказалось, что оно удовлетворяет практически всем условиям в пределах заданных обстоятельств.
Тем более что всерьез оно касалось только троих. Берестина, Новикова и, безусловно, самой Ирины.
Новиков с облегчением осознал, что если сделать так, то можно будет еще какое-то время ничего не решать, Ирина окажется в относительной безопасности, а он, в случае чего, сможет думать только о деле и опасаться лишь за себя лично. А это гораздо проще.
Берестин представил, как он окажется вдвоем с Ириной в Ленинграде и там, в возвышенной атмосфере великого города, отдыхая от московской суеты и затянувшейся бестолковщины, сможет, наконец, привести их непростые отношения к любому, но однозначному решению.
И даже Ирина неожиданно для себя самой обрадовалась. Ей не нужно будет поминутно вздрагивать, опасаясь, что вновь появятся те двое… Ребята не пережили того парализующего ужаса, который пережила она, увидев вблизи глаза своих бывших соотечественников. И она сможет, избавившись от страха, неторопливо, без цели гулять по проспектам и набережным Ленинграда, осмотреть наконец как следует Эрмитаж и Русский музей…
Самое же интересное, что все они трое, не сговариваясь, предрешили, что с Ириной поедет Берестин, и даже ей самой не пришло в голову, что мог бы поехать и Новиков. Хотя в другой ситуации она, безусловно, выбрала бы только Андрея.
…Несколько позже Новиков с Левашовым поднялись по узкой винтовой лестнице в стеклянный фонарь на крыше, где у Берестина был оборудован совсем крошечный, но уютный кабинетик – самодельный письменный стол, две полки с иностранными журналами по искусству, старомодное кресло с вытертой до белизны кожаной обивкой.
– Ты его хорошо знаешь? – спросил Новиков, имея в виду Воронцова, словно вчера Олег уже не говорил ему этого.
– Последние годы – лучше, чем тебя. В любых ситуациях. А что?
– Да вот настораживает он меня. Не пойму чем, а вот чувствую этакое… – Новиков пошевелил в воздухе пальцами. – Слишком все нарочито как-то.
– Ревнуешь? – будто в шутку, спросил Левашов.
– К тебе, что ли?
– Нет, вообще…
– А-а… Вас понял. Нет, этого нету. Но вот ты пойми… Появился он в самый, что называется, раз. Ни раньше, ни позже. Поверил тебе сразу и безоговорочно. Мы сами и то в эту идею дольше не врубались, хоть и себя вспомни. Сколько мы с тобой толковали, а ты ведь не чета ему, до совмещения пространства-времени самостоятельно додумался… И держится он… не так. Я вроде его психотип знаю, прикинул кое-что, экстраполировал… Не сходится.
