Сквозняк рванул занавеси на окнах. Хаулапсил нервически содрогнулся, но быстро взял себя в руки. Он сделал над собой усилие и не обернулся. Он же все-таки офицер, не лавочник.
Мягко ступая, в спальню вошел Ори, чахоточный, щуплый слуга Хаулапсила.
Он нес блюдо с двумя жареными сельдями, аккуратно выложенными так, что голова одной приходилась вровень с хвостом другой. Такое расположение казалось Ори вершиной кулинарного эстетизма, тем более уместного, что своего хозяина он считал эстетом.
Всю прошедшую неделю, справедливо опасаясь нагоняя от хозяина, который, сразу видно, был не в духах, Ори ходил по струнке, являя наглядный пример того, как нервозность господ опосредованно взвинчивает челядь. За прошедшую неделю Ори проиграл в лам свое жалование на четыре месяца вперед – а все потому, что после службы у него дрожали руки. Вдобавок, он снова начал кашлять кровью.
Ори поставил поднос на пол. Подле доставленного блюда с сельдями обнаружились два кувшина – с водой и вином. Ори подобострастно промямлил что-то про «здоровьечко» и аппетит и, давясь мокротой, испарился.
Когда слуга ушел, Хаулапсил встал с ковра, но тут же, прихватив блюдо и меньший кувшин, повалился на ложе, ремни которого натужно застонали. Он вытянул затекшие от неудобного сидения ноги. В глазах у Хаулапсила стояли слезы.
Облокотившись о стену, он поднес кувшин к губам, сделал два полных глотка. Слезы как будто высохли. Или вкатились обратно. Хаулапсил вяло попробовал кушание.
Кислое, от плохой лозы вино никак не сочеталось с пресной нежностью рыбьего мяса. Тонкие, противные кости кололи язык, жалили десны. Хаулапсил ненавидел рыбу. Но баранину он ненавидел вдвойне.
Во-первых, баранина воняла муском и никакими специями этого запаха вытравить не удавалось. А во-вторых, как можно есть то, что трахают твои солдаты?
Сельдь была горькой, сухой, теплой. Хаулапсил наклонился к краю кровати и сплюнул кашицу на пол.
«Уж лучше бы они трахали селедку!»
Ухватив вторую непочатую сельдь за жирную спинку, Хаулапсил зашвырнул ее в окно, зарешеченное связанными в узлах лыком ивовыми прутьями. Не достигнув прутьев, рыба распалась на куски.
«Хоть бы не поскользнуться теперь», – поморщился Хаулапсил.
Покончив с обедом, он почувствовал облегчение. И, прихватив другой кувшин, с водой, перебрался на веранду.
Половину крытой камышом веранды занимал продолговатый резервуар для игры в лам.
Стенки резервуара были отлиты из разнотолстого стекла. Их поверхность покрывали стеклянные сосочки, напоминавшие ледяные бородавки.
