Снова они вместе, на этот раз – обнявшись.
Ну что его так не устраивает в этих снимках?
Стоп. Шатов еще раз присмотрелся к фотографиям. Хмыкнул. Да…
Это он собрался изображать сейчас огорченного влюбленного перед опечаленной подругой. Мы не хиппи и не панки, мы – подружки-хохотушки.
Или у тебя слишком разыгралось воображение, Женя Шатов? Ну подруги, ну живут вместе. Это же не значит, что они лесбиянки. Не значит?
Но если все-таки значит, то как себя вести нормальному гетеросексуальному мужику? И могла ли покойная в принципе завести близкое знакомство с существом противоположного пола? А вести разговор с позиций делового знакомого… Откуда он знает, чем могла по жизни заниматься Татьяна Игоревна?
Времени на размышление нет. Придется хвататься за первую версию и пытаться тянуть ее до тех пор, пока будет возможно.
– Я вас слушаю, – достаточно холодно сказал женский голос за спиной у Шатова.
Теперь, после своего небольшого открытия, Шатов мог предположить, в чем причина такой холодности.
– Я близкий друг Тани… – Шатов сделал паузу, словно подбирая слова.
– Вы еще один близкий друг Тани.
– Да… То есть?
– Не делайте удивленного лица, милейший. Как вас, кстати, зовут?
– Евгений.
– Боже, как банально – Евгений и Татьяна. Но ей должно было понравиться. Меня зовут Ирина.
– Очень приятно… – Шатов проводил взглядом женщину. Она прошла к тахте и села, поджав ноги.
Эта та, что постарше, узнал Шатов. Лет тридцать пять. Хотя, не исключено, что и сорок. Явно следит за собой. Волосы короткие, темные. Фигура, насколько позволяет судить просторный халат, весьма и весьма.
– Вы присаживайтесь, Евгений, – Ирина указала рукой на кресло возле журнального столика.
– Спасибо, – Шатов попытался сделать свой голос немного растерянным, но не настолько, чтобы выглядеть глупо.
– Вы изумлены? – поинтересовалась Ирина.
– Вы о…
– Я о многочисленных близких знакомых Татьяны. Если это вас устроит, то вы не одиноки в своем горе. И я тоже.
– Но что случилось с Татьяной?
– Все банально – самоубийство.
– Самоубийство?
– Да, – Ирина сказала это брезгливо и, как показалось Шатову, со злостью. – Повесилась.
– Как?
– За шею. На пороге кухни. Взобралась на табуретку, привязала петлю к крюку и табуретку оттолкнула. Вы когда-нибудь видели труп, провисевший две недели в жаре? Вам повезло, – Ирина передернула плечами. – Эти черви… Вы выпьете?
– Что? А, нет, спасибо.
– Тогда налейте мне. Коньяк там, в буфете.
Женщина явно не в сильной печали. Такое впечатление, что ее больше злит способ самоубийства, а не сам факт, подумал Шатов, доставая с полки початую бутылку коньяка и один из хрустальных стаканов. И это заявление о многочисленных приятелях!
