Ладно, оставим эту тоскливую спортивную тему.
Хоть бы камень где лежал, сиротливо мелькнула мысль.
Но нет, как назло, лужок тянулся ровный как стол. А лес еще далеко…
Ой, как далеко…
Камень свой я все же получил.
Как раз под правую ногу. Пальцами. На всем ходу. С кувырком через голову и падением плашмя спиной на землю. Учтите – все на приличной скорости. Отдача от удара прострелила от кобчика до макушки, а воздух из груди выбило, словно катапультой. Захрипев от неожиданной боли, я, тем не менее, резво развернулся и схватил эту чертову каменюку, подло дожидавшуюся своего звездного часа в траве. И метнул прямо в рыло твари, оказавшейся неожиданно близко. От испуга бросок едва не сорвался, но каменюка все же отправилась в свой победный полет и угодила куда надо. Да еще как, аж брызги полетели!
Только зря я это сделал.
Тварь не пожелала оставить меня без сдачи, и хотя брызги от меня не полетели, но песок и трава посыпались, как из рога изобилия. Я рухнул как подкошенный, и небо сковырнулось куда-то в затылок.
Когда я пришел в себя, то сразу отметил, что еще, как ни странно, жив, и все конечности пока целы. Я осторожно приоткрыл правый глаз… Проклятье! Пришлось распахнуть оба. Кошмар еще не кончился, зато обрел относительно спокойную устойчивую фазу. Тварь была рядом – свесив с блинообразной башки, размером с посадочную площадку под космошлюп, прут с глазами, она с любопытством рассматривала меня с головы до ног. Причем в позе чудо-юда читалось некое сомнение… Понятие не имею, как я это сомнение уловил, но чего-то там оно про себя не могло решить.
Едва я шевельнулся, как к ноге потянулось толстое глянцевито-серое щупальце. Я молча отбрыкнулся – только на это сил и хватало. Монстр секунду подумал и повторил попытку ухватить меня за щиколотку. Я повторил операцию по отпугиванию агрессора.
Чудище задумалось еще крепче. Глаза-капли подернулись прозрачной фиолетовой пленкой, голова слегка склонилась к правому плечу, или к тому, что можно было назвать плечом в его положении, так как длинная змеевидная шея плавно переходила в бутылкообразное туловище.
– Чего пристала, зараза, – прохрипел я пересохшим от жаркого бега горлом. – Несъедобный я.
И немного отполз, готовясь снова вскочить и дать деру, как только вернуться силы. Если успею.
Гигантская тумба при звуке речи встрепенулась и взглянула на меня будто в каком-то озарении.
Только я не стал ждать, пока оно решит, с какого конца я вкуснее, перевернулся на живот и, подтянув ноги, на четвереньках затрусил в сторону леса. Такого зелененького, мохнатенького, такого близкого… надежда, как говорится, умрет только после меня.
