Де Батц уже ожидал нас на крыше. В одной руке он держал шпагу, в другой – очаровательное юное создание, босоногое, но в красном, перевитом черной шнуровкой платье, явно второпях накинутом на едва проснувшуюся прелестницу. Огромные черные глаза, черные брови, черные, воронова крыла, волосы, тонкие черты лица и удивительно белая кожа – таков вкратце был портрет красавицы, лишившей сна моего лейтенанта, а с его помощью и весь замок Сен-Поль.
– Это она? – спросил я, спохватываясь нелепости вопроса.
– О да, сир!
– У тебя отменный вкус, Мано!
Глаза девушки округлились и стали еще больше.
– А я вас знаю. Вы – Генрих Бурбон, король Наварры.
– Очень верное замечание, сударыня, – поклонился я. – Однако самое время покинуть эту очаровательную крышу.
– Где они?! Где?! – доносилось снизу.
– Гляди-ка, вон они! Лови, они убегают!
Я с удовольствием погладил усы. Мои гасконцы, оставленные для прикрытия внизу, прекрасно справлялись со своей ролью. Толпа легионеров сорвалась с места и, громыхая железом, помчалась в направлении особняка Этамп.
– Да нет! Это не они! Они повернули! Вон они побежали! Лови их, лови!
Карусель погони во всю свою разухабистую прыть закрутилась по дворам, паркам и лужайкам замка Сен-Поль. Дождь закончился, но день, обещая ясную погоду, покрыл все густым предрассветным туманом, скрывая от глаз преследователей не то что искомую жертву, но даже спину соседа.
– Спускаемся! – скомандовал я.
– Ваше Величество! – раздался из тумана голос настолько тоскливый, что его можно было принять за стенания баньши [20] . – А я? Что мне делать?
– Де Бушаж? Как вы здесь очутились? – искренне удивился я.
– Ваш неистовый лейтенант загнал меня сюда своей чертовой шпагой.
– Мано! – Я повернулся к другу. – Зачем?
– Я не мог отпустить пленника без вашего приказа, – ничтоже сумняшеся ответил гасконец.
– Это ты зря! Возвращаю вам свободу, де Бушаж! – гордо провозгласил я. – Да, и вот еще что! Передайте королеве Екатерине, что я не убивал ее сына и докажу это! И еще: когда вас отсюда снимут, прошу вас, не забудьте передать страже, что на деревьях, вблизи калитки, у дворца Сансе, висят три легионера. Их хорошо бы освободить. Прощайте, мсье. – Я чуть поклонился и исчез в тумане, оставляя полуголого вельможу в одиночестве на мокрой крыше. По возвращении в свои покои его еще ожидало немалое разочарование в жизни. Пока мы с де Батцем вели с ним подобающие случаю переговоры, рачительные гасконцы со всей возможной тщательностью очистили комнаты главного гардеробмейстера от всех сколь-нибудь ценных вещей, попавшихся им на глаза. Включая золотые с рубинами пуговицы на платье, заготовленном к церемонии утреннего подъема королевы.
