– И по дороге в Ла-Рошель, – поморщился я, – и по дороге в Гасконь нас будут искать, как нигде в другом месте Франции. Кроме того, почему-то мне кажется, что я не в самых добрых отношениях с кузеном Кондэ. Не думаю, чтобы он обрадовался моему приезду. Пока одно ясно точно: из Парижа самое время убираться. И вот еще что. Если я не убивал короля Карла IX – а я готов отдать голову на отсечение, что я его не убивал, – значит, его убил какой-то негодяй, желающий приписать мне смерть государя. Что бы ни случилось, я обязан распутать это дело. Имя короля Наварры не должно быть запятнано обвинением в подлом цареубийстве. А потому, будь добр, послушай, что говорят на эту тему на рынке, в коллежах Сорбонны, у Девиц… Где и что сейчас Екатерина, Генрих Анжуйский, Алансон, Гиз, моя супруга Марго и прочие мои родственнички.
– Слушаюсь, мой капитан!
За дверью послышались быстрые шаги хозяйки, должно быть, заскучавшей без лихого гасконца, и я приложил палец к губам, давая знак прекратить наш военный совет.
С этого дня, к немалой печали гостеприимной хозяйки «Шишки», мы начали подготовку к отъезду. Для начала мой верный соратник, прикидываясь простецким искателем удачи из Прованса, обошел все городские ворота, спрашивая, нельзя ли устроиться где-нибудь стражником. Но южный говор Мано заставлял парижан настораживаться, и, невзирая на уверения в полной преданности канонам католической церкви, ни один цеховой старшина, возглавляющий отряд местной стражи, не пожелал взять к себе чужака. И все же сказать, что преданный гасконец зря стаптывал сапоги, было нельзя. Результат, хотя и неутешительный, имелся.
Воодушевленные посулом высокой награды, стражники перерывали повозки, выезжающие из города, заставляли нищенствующих монахов снимать капюшоны у крепостных ворот. Даже поднимали кончиками алебард колпаки прокаженных, возвращающихся с убогой милостыней в приют Святого Лазаря, находящийся по ту сторону новых стен Карла V. Если бы они могли знать, сколько стоит голова словоохотливого простака, потягивающего дешевое вино из оплетенной бутыли и распространяющего вокруг неперебиваемый запах чеснока, вероятно, бдительные стражи сей же миг оставили бы в покое монахов, торговцев и прочий прохожий люд и гнались за Мано через весь город. Но мысль об этом даже не приходила в их головы. В самом деле, не мог же так просто разгуливать по Парижу человек, голова которого оценена в доход с хорошего баронства.
