Собственно, воспитывали его не только эльфы, но и гномы, и вилы, и лешие, и многие другие. Да что там! Весь Маленький Народец любил Нуриона и учил его всему, что знал и умел сам.
Многому научился Нурион у Маленького Народца, но больше всего он любил рисовать.
Эльфы – великие художники, гномы тоже знают толк в искусстве, однако Нурион превзошел своих учителей. Он писал свои картины на специальных эльфийских холстах «вечными» красками, секрет приготовления которых открыли гномы, и картины его до сих пор украшают покои дворца королевы эльфов здесь, на Земле-два, и стены Большого Зала гномов.
Когда Нурион вырос и повзрослел, он покинул Маленький Народец и ушел к людям, потому что сам был наполовину человеком, а зов крови – самый сильный зов из всех.
Этот период его жизни плохо известен, потому что, когда он вернулся к Маленькому Народцу, то не любил рассказывать о своих скитаниях.
Он вернулся совсем больной, исхудавший, в рваных и грязных лохмотьях вместо одежды, заросший бородой, с густой сединой в длинных волосах, бесконечно уставший.
Лучшие целители Маленького Народца, знатоки трав и заговоров, способные и мертвого поставить на ноги, пытались вылечить Нуриона, но единственное, что им удалось, – это вернуть ему физические силы. Душу же его, которая разрывалась между Маленьким Народцем и людьми, не сумел вылечить никто.
Нурион угасал, погруженный в свои мрачные думы. Он никогда ни на что не жаловался, но однажды попросил приготовить для него пять эльфийских холстов и краски.
Эльфы обрадовались. Они решили, что душа Нуриона выздоравливает, раз он хочет вернуться к любимому искусству. Но все на этот раз происходило не так, как раньше.
Нурион заперся в своих покоях во дворце королевы эльфов и целый год не выходил оттуда. Ему приносили еду и питье, забирали пустую посуду. Иногда он просил принести те или иные краски.
И вот настал момент, когда пища, доставленная художнику, осталась нетронутой.
Эльфы ждали три дня, а затем отперли дверь и вошли в покои Нуриона.
Художник исчез!
До сих пор никто не знает, что с ним случилось, но пять законченных полотен стояли в его мастерской. Пять великолепных пейзажей, выполненных рукой гения.
На одном был изображен берег океана, на другом – горы, на третьем – буйная весенняя степь, на четвертом – лесная поляна, а на пятом – оазис в пустыне. Прощальной записки не оказалось, но почти сразу же эльфы обнаружили, что картины «живые» и что они не только (или, вернее, не столько) картины, а Окна, ведущие в иной мир – мир, как две капли воды походящий на землю, но только без людей и без Маленького Народца.
