– Во сколько мы договаривались? Разве не в пять? Сейчас уже в музей перестанут пускать! – набросился на него Хитров.
Петька уныло уставился на приятеля.
– Не придирайся! У меня уважительная причина.
– Какая?
– Мать торт в духовку поставила, вот я и ждал, пока он приготовится.
– Чего? И из-за такой ерунды я тут целый час торчал! – взвился Филька.
– Это не ерунда. Это, может, последний торт в моей жизни! – с достоинством заявил Петька.
– У тебя вчера уже был последний пончик!
– Ну и что из того? Со вчерашнего дня я пончиков больше не ел, – вознегодовал Мокренко с такой уверенностью в своей правоте, что Филька решил больше не спорить.
– Родителям-то сказал, что ко мне пошел? – спросил он.
– Угу.
– И я своей матери про тебя сказал. Авось пронесет.
Приятели купили билеты и, вручив их кругленькой билетерше, которая ради такого случая оторвалась от маленького телевизора, прошли в музей.
Он занимал только один большой зал. Плотные шторы были задернуты. В зале царила зловещая полутьма. Установленные под ногами у экспонатов лампы подсвечивали фигуры снизу. Изредка тени на лицах смещались, и тогда фигуры будто оживали. Загадочно ухмылялся тонкими губами Иван Грозный. Дантес, щуря левый глаз, целился из пистолета в Юлия Цезаря, в груди у которого, не причиняя древнему тирану особенного вреда, и без того уже торчало несколько ножей, забытых, видимо, Брутом. Но и тому, видно, досталось. Во всяком случае, бумажка на соседней тумбе гласила: «БРУТ НАХОДИТСЯ НА РЕСТАВРАЦИИ».
Выпукло блестел огромный лоб Сократа. Рядом с Петром I, голова которого казалась непропорционально маленькой, стоял носатый Александр Македонский с обнаженным наголо мечом. По сравнению со своим соседом-гигантом Македонский выглядел просто незначительным шустряком, который вполне мог отправиться в дальнее плавание в одной только туфле Петра.
– А это что за тетка с красными кудряшками? Горгона Медуза, что ли, какая-то? – громко спросил Мокренко, останавливаясь перед одной из фигур.
Внезапно фигура пошла красными пятнами и, повернув голову, сердито уставилась на Петьку.
– Ты что, спятил? Где твои глаза, толстяк?! Это же дежурная! – зашипел на него Хитров, оттаскивая приятеля за рукав в другой угол зала, где они встали между графом Дракулой и американским президентом Рузвельтом, ласково глядящими друг на друга.
– Да, колоритное местечко! Как раз для того, чтобы быть придушенным Железной Челюстью, – проворчал Петька.
– Не ной! Лучше давай искать, где спрятаться! – сказал Филька, оглядываясь.
