– Ну, а ты не считаешь, что хватит с нас самолетов?
Она кивнула, и слезы обожгли ей горло, как отрыжка. Джерри помчался во весь дух по коридору – ей казалось, что кожа у нее на пятках рвется в клочья, когда она кинулась за ним. Стойки компаний по прокату автомобилей тремя одинокими островками маячили далеко впереди.
Девица из компании “Херц” была в желтом, девица из компании “Эйвис” – в красном, девица из компании “Нейшнл” – в зеленом. У Джерри была кредитная карточка “Херца”, и девица в желтом сказала:
– Мне очень жаль, но все наши машины разобраны. Все хотят ехать в Нью-Йорк.
Значит, такая уж у них судьба – всюду опаздывать. Куда бы они ни тыкались, – толпы людей уже стояли там до них. Джерри вяло возмутился: ему словно бы стало легче от того, что еще одна возможность упущена, еще одно появилось оправдание для бездействия. Вот Ричард – тот бы наверняка сумел найти выход: нет таких трудностей, которых он бы окольным путем не обошел, самый процесс нахождения окольных путей доставлял ему чувственное наслаждение. Человек, фигурой напоминавший Ричарда, – крупный, но стремительный в движениях, – возник в поле зрения Салли; мужчина этот подошел к ним и сказал:
– Я не ослышался – вы говорили про Нью-Йорк? Я охотно разделил бы с вами затраты. – Это был тот самый, которому необходимо было попасть в Ньюарк к семи часам. Сейчас стрелки показывали без двадцати семь,
Девица из “Херца” окликнула ту, что стояла за стойкой “Эйвиса”:
– Джина, нет лицу тебя машины, которую ты могла бы послать в Нью-Йорк?
– Сомневаюсь, но подожди: дай позвоню на стоянку. – Джина стала набирать номер, зажав трубку между ухом и плечом. Салли вдруг подумала: интересно, эта Джина была когда-нибудь влюблена? Она была совсем молоденькая, но апатичная, с пресыщенным и одновременно недовольным выражением лица, какое, решила Салли, очевидно, появляется у итальянских девушек от того, что страдалицы матери слишком долго прижимают их к груди. Салли сбежала от своей страдалицы матери, как только смогла; сначала нашла приют в школе, затем в замужестве и, возможно, потому всякое страдание воспринимала как что-то неожиданное, неоправданное, остро болезненное. Она думала: неужели каждой женщине в мире выпадает на долю такая боль – разве это вынесешь? Чем же тогда держится мир?
Высокая девушка в зеленом за стойкой “Нейшнл” спросила:
– И чего это все рвутся в Нью-Йорк? Что там такого, в Нью-Йорке?
– Колокол свободы <Колокол, возвестивший принятие конгрессом Декларации независимости; на самом деле хранится в Зале независимости в Филадельфии>, – сказал ей Джерри.
