– Ну и занесло тебя, Ричард. Я, конечно, польщена, но все это ты напридумывал – никакого романа у меня нет. И я не считаю Джерри полумужиком. Может, я сама полубаба.
– Ты – баба на все сто пятьдесят, если память мне не изменяет. Ну, ладно, о'кей. Я – тронутый. Тупоголовый болван. Черт со мной. Но и черт с тобой. Что я тебе – таксист, которого вызывают раз в год?
– Куда ты едешь?
Он вез ее за город, в лес, к комариной дорожке, к пруду, над которым, застыв, стоял так ничего и не выловивший рыболов. Паутина в голове у Руфи прорвалась, и она заплакала – слезы потекли стремительным потоком, ее трясло, хотелось кричать. Ей все виделись те деревья, проплывавшие мимо. Слезы вперемежку со словами текли и текли.
– Нет, вези меня домой. Привези в мой дом и оставь. Я же об этом тебя просила, ты же обещал, не хочу я объятий, не хочу душещипательных разговоров, я хочу, Ричард, домой и хочу умереть. Прошу тебя. Извини. Я не могу. Ты так прав и так не прав, это меня просто убивает. В самом деле убивает. Ты – единственный, с кем я могла бы говорить, и ты самый неподходящий для этого человек. Прости меня. Мне это нравилось. Право, нравилось. Дело не в тебе. Ты мне нравишься, Ричард. Не надувай так глупо и обиженно губы. Дело не в тебе. Просто – так вышло!
– Успокойся, успокойся, – говорил он, перепугавшись, стараясь развернуться на узкой аллее, где кто-то разрисовал камни, а на лужайке посадил семейство пластмассовых уток.
– Не могу я начать все сначала, не могу я вернуться к тому, что между нами было, пойми. И прости меня за то, что я тебя вызвала: я не подумала. Надо было мне позвонить Линде. С тобой мне было так славно. Ты почему-то черт-те какой славный. Чудесный.
– Держись фактов, – сказал он, корча гримасу от усилий, которых требовало от него управление машиной. – Я уже все понял.
– Ничего ты не понял, – сказала ему Руфь. – Это-то меня и убивает.
Он высадил ее под вязом.
– Ты уверена, что тебе не нужен врач? Ведь и до сотрясения мозга недолго.
Стоя у машины, она просунула голову внутрь и поцеловала его в губы. Он хорошо целовался – крепко, но не так жадно, как Джерри. Слезы у Руфи высохли, голова стала яснее.
– Ты действительно славный, – сказала она Ричарду и, поддавшись своей излишней любви к правде, добавила:
– Как ни странно.
– Ну и ну, – сказал он. – Спасибо. Так вот: я в твоем распоряжении. Позвони, когда у тебя в следующий раз произойдет авария.
– Ты узнаешь первым, – сказала она ему.
