– Скорее: обозвать, – поправила Ирка, которой это показалось кощунственным. Еще бы – Камень Пути и какой-то бензин.
– Ну хорошо… назвать… обозвать… не цепляйся к словам! – досадливо отмахнулся хранитель. – Такие артефакты-посредники, как Камень Пути, практически не излучают собственной магии. Обнаружить их невозможно ни в магическом зеркале, ни ворожбой, ни как-либо иначе. Они откроются лишь тем, кто взял их в руки, и тысячекратно преумножат их внутренние силы. Вот такой Камень и охранял старец Мировуд.
У Ирки, которая давно уже сидела на корточках перед портретом, затекли ноги. Она встала и, взяв с некоторой нерешительностью портрет, переставила его на стол. На круглом журнальном столе, на испачканной машинным маслом газете, лежали несколько подшипников, спутанный моток проводов, старая свеча, открытый туристический нож, отвертка и плоскогубцы. Здесь же помещался надкушенный соленый огурец. «Ничего себе жилище хранителя, а?» – подумала Ирка.
Матвей Багров с портрета взирал на огурец и провода довольно спокойно. Ему и не такое приходилось видеть.
– Теперь о возможностях Камня Пути… Просто, чтобы ты поняла, почему все так алчут получить его, – продолжал Эссиорх. – Ты никогда не задумывалась вот о чем: чтобы мечта сбылась – если, разумеется, это Большая Мечта, а не какое-нибудь дрянцо – нужны колоссальные силы. Такие силы, каких нет ни у лопухоида, ни у рядового стража. Вернее, они есть поначалу, когда ты еще полон рвения, но после, по мере того как встречаешь все новые препятствия, силы иссякают. Одновременно с силами исчезает обычно и интерес к цели. Она начинает казаться все менее привлекательной, и хочется все бросить, утешив себя тем, что все фигня, не очень-то и хотелось. Если же отступить нельзя, иссякнувшие силы начинают искать лазейки. «Успеется! Когда угодно, только не сегодня! Давай отдохнем немного!» – говорят они. Ты откладываешь осуществление мечты на недели, месяцы, годы, изобретая чудовищно убедительные причины… Топишь мечту, предаешь, вытираешь об нее ноги. Мечта, мол, не замоченное белье. Потерпит – не завоняется. Знакомо, не правда ли?
Ирка кивнула. Она сама, правда, никогда не предавала свои мечты, но часто видела, как это делали другие. Бабаня, например, мечтала стать дизайнером и придумывать свои коллекции, а в результате довольствовалась тем, что шила платья и театральные костюмы.
– А чего стоят минуты нравственного обвисания? Омерзительного парализующего слабоволия, маскирующегося под сонливость, которое атакует тебя утром или вечером? Да-да, именно утром и вечером корабли мечты разбиваются особенно часто. Неужели не было никогда, что накануне ты решаешь сделать пробежку, или начать учить японский, или еще чего, а вместо этого выключаешь будильник и зарываешь нос в подушку? Или когда в двух минутах от цели вялость заставляет тебя забыть все вчерашние планы, и в одну минуту ты теряешь все то, чего достиг раньше, совершенствуя волю? А усталость, а голод, а расхлябанность? А вечное стремление начать с понедельника, который никогда не наступит? А желание бросить журавля в небе ради синицы, а то и ради вороны в руке? – укоризненно продолжал Эссиорх.
