На этом телефон отключился, а Филипп почувствовал, что и сон, и хмель слетели с него.
– Звонила дама, – сказал себе Филипп. – Зачем же дама, почему ночью? И что за дурацкий голос! У меня нет дам с таким дурацким голосом! Стой! – заорал он так, что глиняное чудище упало с полки. – Стой! Ведь это ж Сонетка. И больше некому!
Филипп перешагнул лежащего на полу монстра (уцелел выродок керамический!), снял трубку домашнего телефона и набрал свой мобильный номер. Гудки в трубке, гудки в трубке, гудки в трубке… Маленькая трубочка на кухонном столе безмолвствовала. – И звонит она не мне, – подытожил Филипп. И тут настоящий ужас прохватил его с головы до ног, выжег своим электрическим пламенем остатки хмеля.
Филипп очнулся на улице. Уже в машине, рядом с водителем расслышал свой голос.
– Со двора, – говорил он. – И как можно ближе. Вы понимаете – как можно ближе к парадной. У меня нет времени бегать.
Из дальнейшего Филиппу смутно запомнилось, как он совал водителю трубку вместо денег, как спохватившись, толкал ему в ладонь последнюю сотенную и как водитель, испугавшись чего-то, отбрасывал его руку. Потом он бежал по лестнице и уже перед дверью Кукольникова облился холодным потом: что если он забыл ключи? Но не были забыты ключи, и дверь отомкнулась без труда. Тут-то и пришло спокойствие. Оно было ледяным и неисчерпаемым, а вместе с тем и в этом холоде бедная замучившаяся душа Филиппа жила, как и прежде, только всхлипывала совсем негромко.
Первым же своим движением в Гошиной квартире он вызвал небольшой обвал, по хрустнувшим обломкам прошел к выключателю и, не оборачиваясь на разрушения, устремился дальше.
Дело, и правда, было сделано. Бедный Кукольников лежал на спине и дышал мелкими частыми вдохами, как будто откусывал свои последние глотки воздуха. На столике у изголовья стоял тот самый цветок, и просторный горшок был завален кусками сухого льда. На просторном блюде с недоеденными персиками лежал еще один кусок льда с буханку хлеба величиной. Седоватый туман наплывал на Гошу и, постепенно нагреваясь, становился невидимым.
«Глазеть пришел?» – грянуло в голове у Филиппа. Он метнулся к окну, ударом распахнул его, вытащил Кукольникова из постели, бросил грудью на подоконник. Решив, что от него главная беда, бросил в ванну больший кусок льда и гулкой, страшно гулкой в ночной тишине струей горячей воды уничтожил его. Потом спохватился, кинулся к Кукольникову. Беднягу рвало. Он дергался на подоконнике так, словно выползал из окна. Когда корчи стихли, Филипп кое-как поставил перед собой бескостного Гошу, принял его на плечи и шатаясь вышел из квартиры.
