– Сейчас, сейчас… – бормотал он.
Тут прямо по курсу движения появился некто, затянутый в синюю форму, с заломленным на бровь берете и пистолетом-пулемётом «МР-41»[7] наперевес.
– Гестапо! – с непередаваемым апломбом заявил этот новый персонаж.
– Получи! – отозвался Кирюша, азартно давя на клавиши.
Он выстрелил три раза подряд, и «синий», сказав нечто вроде: «Meine Liebe»,[8] завалился.
– Теперь у меня есть автомат «шмайссер», – с гордостью сообщил Кирюша.
– Сколько раз тебе повторять? – немедленно укорил Громов-старший. – Во-первых, это «МР-41». У него только приклад от Шмайссера. Во-вторых, под маркой Шмайссера никогда не выпускались автоматы – только пистолеты-пулемёты. А немецкий автомат того времени выглядел совсем по-другому. Он, скорее, на автомат Калашникова похож.
– Зануда ты, папа, – проинформировал отца непочтительный подросток. – Пистолет, автомат… Главное – стреляет классно.
– Ну ладно, – сказал Константин; он всё ещё не мог справиться с галстуком. – Показывай дальше.
– Мужчины! – позвала из соседней комнаты Наташа Громова. – Вы готовы?
Громов-старший посмотрел на сына, сын посмотрел на Громова-старшего.
– Мы готовы? – шёпотом спросил Константин, пытаясь затянуть на шее созданный собственными руками и совершенно невообразимый узел.
– Мы готовы, – сказал Кирюша, поправляя бабочку, – а вы… не знаю.
– Умный больно стал, – Громов отвесил отпрыску лёгкий подзатыльник. – Акселерат, понимаешь.
Кирюша не обиделся на «акселерата», хотя значения этого слова пока не знал. Он любил отца и прекрасно разбирался, когда тот по-настоящему сердит, а когда занимается тем, что сам же иронически называет «воспитанием подрастающего поколения».
С галстуком Громов-старший так и не справился. Пришлось вмешаться Наташе, и через пятнадцать минут всё семейство наконец вывалилось из парадной дома на Серебристом бульваре, чтобы разместиться со всеми удобствами в новенькой (всего месяц назад приобретённой) «девятке».
– Интересная игра, – с заметным опозданием высказал своё отношение к увиденному Громов-старший. Сев за руль, он завёл двигатель, включил электропечку и теперь дожидался, когда в салоне прогреется воздух. – Надо будет поиграть. Как она называется?
– «Копьё Судьбы», – ответил Кирюша и перевёл важно на английский: – «Spear of Destiny».
– Ага, – Константин помотал головой. – Буду знать.
Кирюша учился в четвёртом классе коммерческого лицея «с компьютерным уклоном». Часть предметов в этом лицее преподавалась на английском языке, и Кирюша уже неплохо разбирался и в языках, и в компьютерах, однако Громов-старший всё никак не мог привыкнуть к тому, что его сын знает и умеет гораздо (на несколько порядков) больше, чем он сам в его возрасте. И каждый раз, когда случай подтверждал это, только изумлённо мотал головой. Новое поколение, появившееся на свет уже после того, как некогда всемогущая Коммунистическая Партия Советского Союза была заклеймена и запрещена, и не помнящее ничего из прежней жизни, всегда поражало Константина. На младших представителях этого поколения, только ещё подошедших к своему первому десятилетнему рубежу, новая реальность ставила свои отметины, напоминая тем, кто полагал иначе, что равенство – это миф, придуманный от большого жиру. Будущий жизненный успех или неуспех этих ребят определялся вовсе не их способностями, что было бы в порядке вещей в мире «равных возможностей» (или даже в мире «
