«Ничего не бойся, – посоветовал ал-Бурак. – И не оглядывайся. Ни в коем случае не оглядывайся. Прошлое должно остаться в прошлом. Желаю удачи», – добавило в заключение это удивительное существо и вдруг, потянувшись, поцеловало Руслана в щёку.
«Вперёд! – напомнил Джибрил о своём присутствии. – Вперёд, и да сопутствует тебе удача!»
Руслан поднимался долго. Он быстро потерял счёт времени, но ощущёние от подъёма было именно таким – долго, очень долго. Руки замёрзли так, что Рашидов перестал их чувствовать. Сильный режущий ветер дул ему в лицо, грозя скинуть вниз, и Руслану приходилось напрягать все силы, чтобы удержаться. Ангел Джибрил поднимался рядом; он, разумеется, не пользовался лестницей, а буквально парил в трёх шагах, наблюдая за Рашидовым.
«Смотришь? – спросил его Рашидов, перехватывая очередную перекладину. – Ну смотри-смотри…»
Джибрил ничего не ответил.
Лестница закончилась небольшой квадратной площадкой из цельного камня. Тяжело дыша, Рашидов взобрался на площадку, с трудом подавил желание оглянуться и посмотреть вниз.
«Вот Первые Врата», – сказал Джибрил.
Рашидов поднял глаза и застыл в изумлении. На каменной плите, словно на театральной сцене, был устроен бутафорский сад: деревья из грубо сколоченных досок с бумажными листьями, поддельные лианы, картонные цветы, булыжники из папье-маше, разбросанные в живописном беспорядке.
Посреди этого сада, выкрашенного в ядовито-зелёный цвет, сидел здоровенный бородач. На нём была такая же, как и всё остальное здесь, бутафорская шкура – битый молью искусственный «леопард». Сам бородач выглядел довольно необычно: при прекрасно развитой мускулатуре он был сложен непропорционально, а потому казался уродом – так дети лепят из пластилина фигурки силачей, не думая о симметрии и анатомии; так в книгах изображают Голема. Картину довершал некрасивый и плохо зарубцевавшийся шрам, пересекавший обнажённую грудь.
Завидев Рашидова, бородач встал и пошёл навстречу. Двигался он мелкими шажками и клонился при ходьбе на правый бок. Когда он приблизился, Руслан ощутил резкий запах нафталина. В руках бородач держал каменный топор – обтёсанное рубило на палке, – но никаких враждебных действий не предпринял. Вместо этого он попытался улыбнуться – его грубое, безобразное лицо от этого стало ещё безобразнее – и заворчал что-то на непонятном языке. И произошло необъяснимое. Сумрачный мир вокруг потёк, сминаясь, складываясь гармошку, и Рашидов обнаружил вдруг, что он больше не пилот советских ВВС, ведущих боевые действия в Афганистане, а этот необыкновенный, неладно скроенный человек, встречающих путников у Первых Врат неба.
