Нас действительно ждали, и, похоже, с большим нетерпением. Их было четверо, не считая тех, кто задержал нас и доставил сюда. Четыре хорошо одетых (по сальтским понятиям) мужика, один – постарше, трое – примерно моего возраста, то есть в самой поре расцвета (мысль очень приятная, но в данном случае нимало не утешительная). Все они размещались за столом в правой от окон части помещения, такого же, в общем, небольшого конференц-зала, каким был тот, где я так и не дождался Орро. Сидели в ряд, спиной к стене и лицом к нам, усаженные на стулья в середине комнаты. Доставившие нас заняли позицию за нашими спинами. В общем, мизансцена более всего смахивала на судебное заседание, не хватало только адвокатов, Лизиного и моего. Видимо, защиту придется вести самим.
Похоже, что такую возможность нам предоставили, задав вопрос:
– Где товар?
Я ответил, а Лиза аккуратно перевела:
– В надежном месте. Я не взял его с собой, поскольку было условлено, что сперва мы окончательно договоримся о цене, и только потом…
Председатель судебной коллегии (похоже, старший из четверых видел себя именно в такой роли) не позволил договорить:
– Глупости. Ясно же, что окончательная цена может быть установлена только после того, как мы увидим товар своими глазами и сможем убедиться в том, что он действительно является тем, что мы хотим получить. А ваше поведение больше всего напоминает повадки мелкого жулья. Вы же не думаете всерьез, что сможете подсунуть нам «куклу»?
Я счел уместным возразить:
– Это вы, похоже, считаете нас за полных лохов, способных принести такую ценность в место, где ее могут просто отобрать, а с нами разобраться по-крутому. Серьезные дела так не делаются. Нужны гарантии. Нейтральное место и деньги против товара. Место должно быть хорошо просматриваемым, число участников – равное с обеих сторон. Что может быть у вас против такого варианта – если вы играете честно?
Пока Лиза переводила, я внимательно прислушивался к ней; ничего, терминологией она владела нормально, и мой инский тоже понимала хорошо. Трибунал тоже выслушал ее вполне серьезно.
Старший ответил:
– Мы всегда играем только честно. А вот вы ведете двойную игру.
Стоило большого труда сразу же не выразить лицом крайнего возмущения; но я помнил, что сальтским владею ограниченно и потому должен сперва выслушать перевод. Лиза переводила достаточно медленно, чтобы дать мне время обдумать ответ. Я испугался было, что она захочет добавить что-то от себя – дать какой-нибудь совет, женщины вообще обожают давать советы. Существовала ведь вероятность, что хоть один из присутствующих понимает инский, если даже сам и не может говорить. К счастью, моя переводчица, видимо, понимала это не хуже моего. Когда она умолкла, я смог наконец показать, что оскорблен до глубины души, смог в той степени, конечно, в какой владел своим новым, еще не очень привычным лицом. Но то, чего не смогла выразить мимика, я постарался сформулировать на словах:
