Макар с ненавистью глядел, как двигается внизу темное пятно цели. Одна короткая очередь – и Спортсмен плюхнется в снег: отбегался, парень!.. И этот говнюк пристрелит его без всяких колебаний! И никто не вякнет: любимчик Крепленого!
«Мишень» добежала до автомобиля, обогнула и залегла с другой стороны. Макар поднял ствол автомата, но Клуша пистолет не убрал. На всякий случай. Оба напряженно смотрели на присыпанную снегом крышу «шестерки».
«Тихо,– подумал Ласковин.– Подозрительно тихо!» Никто не стреляет, никто не выбегает из подъезда или из подворотни, будто никому больше не нужен Андрей Ласковин.
Он отключил сигнализацию и сел в машину, оставив дверцу открытой. Выждал. Странное было у Андрея ощущение: будто за ним следит злой немигающий глаз. Чужой. Ждущий. Чего только?
– Ладно,– сказал вслух Андрей.– Разберемся!
И повернул ключ.
Стартер молчал.
Не зря Зимородинский говорил Андрею, что тело у него быстрей, чем мозги. Голова еще соображала, что это стряслось с так хорошо отлаженной машиной, а тело уже вывалилось из салона и с низкого старта, по-спринтерски – прочь. А в следующую секунду тугая волна ударила в спину, сбила с ног, швырнула вперед, полуоглушенного, на выставленные руки, а через секунду Ласковин уже был на ногах и мчался по темным дворам, петляя (хотя никто в него не стрелял), не разбирая дороги,– прочь, прочь, пока не увидел впереди, под аркой, освещенный фонарями Каменноостровский проспект. Тут силы покинули Андрея, он, буквально упав на ствол старого тополя, прижался лбом к заледенелым трещинам коры и обмяк, глотая ледяной воздух и слушая бешеный бой сердца.
– Ну, вы ответите, вы мне ответите, ответите… – бормотал он, со всхлипом втягивая режущий горло воздух.– Ответите…
Окончательно Андрей пришел в себя, ощутив, как что-то теплое стекает по животу. Ощутил и сразу вспомнил короткую вспышку огня, полоснувшего по ребрам. Теперь этот огонь пылал у него в левом боку, и Андрей понял, что стоит на морозе уже довольно долго, что ранен и запросто может потерять сознание (от физической перегрузки, от потери крови), свалиться в колючий снег… и тогда точно – все!
«Пластырь,– подумал Ласковин.– Аптечка. Пластырь в кармане!»
Да, он был там, большущий квадрат телесного цвета с предохранительной сеточкой, чтобы бактерицидная ткань не прилипала к ране.
Задрав свитер и рубашку, Ласковин, кривясь от боли, нащупал оставленную пулей борозду, налепил пластырь и плотно прижал края. Пластырь тут же набух кровью, но это уже не страшно. Несколько минут – и кровотечение прекратится.
