Из метро вышли два милиционера. Оглянулись по-хозяйски, увидели лежащего и неторопливо направились к нему. А куда спешить – ясно ж, что не убежит. А куртка хорошая. Многообещающая куртка – бомжи таких не носят.
Подошли. Один потрогал ботинком. Лежащий не пошевелился. Покойники обычно не двигаются. Даже в присутствии людей при исполнении.
Человек в робе стоял чуть поодаль, прихлебывал чай и без интереса наблюдал за развитием событий.
Второй милиционер, не поленившись, нагнулся, прихватил поросль на макушке, приподнял голову и отпустил. Голова глухо стукнулась об асфальт.
Вокруг уже собрались зеваки.
Толчком ноги милиционер перевернул труп и сразу понял, что это – труп. Набухшая кровью рубашка, красная лужа, остановившиеся глаза… И пистолет за поясом.
Второй тут же что-то забормотал в рацию.
Человек в робе доел, смял бумажную тарелочку, бросил ее в бак с надписью «кока» и двинулся через перекресток, заставив с визгом затормозить красные «Жигули» – «девятку».
Следуя по Рижскому, человек в робе миновал гастроном, свернул налево, во двор, и пропал.
– «Огнестрельное ранение в области грудной клетки, по всей видимости повлекшее за собой смерть…»
– Дебилы,– сказал старший лейтенант и отложил рапорт.– Три класса медучилища. Расскажи своими словами, Гомонов.
– Ну,– начал Гомонов.– Видим, лежит. Мы подошли. Жмурик. Документов нет. Бумажника нет. Было двое. Наезжали на киоскершу. Потом… ну ясно.
– Потом один усоп,– резюмировал старший лейтенант.– Ему купили гроб.
– Ясно,– повторил Гомонов.– Повздорили с приятелем, тот его и шлепнул.
– Семен Васильевич Хижигов,– сказал старший лейтенант.– Семьдесят второго года рождения. Судим за разбой. Освобожден одиннадцатого, то есть десять дней назад. Справка об освобождении… Что скажешь?
– Глухарь?
– Похоже на то,– согласился Гомонов.
Вдоль длинного ряда ларьков, выстроившихся вдоль проспекта Стачек, неторопливо двигался мужчина с собакой на поводке. Мужчина средних лет, крепкий, в шелковом спортивном костюме и бело-зеленых кроссовках выглядел уверенно и спокойно. Пес-ротвейлер, тоже уверенный и спокойный, оглядывал мир надменно и чуточку презрительно. Впрочем, когда пес поднимал глаза на хозяина, морда ротвейлера становилась умильно-преданной.
Слегка раздобревшее туловище мужчины облегал кожаный пояс с сумочкой на молнии. Подходя к очередному киоску, мужчина негромко стучал (если продавец не ждал его у входа), вежливо здоровался, клал в сумочку протянутые деньги, обменивался с торговцем парой жизнерадостных реплик и следовал дальше. Во время беседы ротвейлер усаживался на асфальт и неотрывно смотрел на говорящего с хозяином. Пес выглядел дисциплинированным, но торговцы старались держаться от него подальше.
