А Элдриж тем временем будто и не замечал ненависти, льющейся на него со всех сторон. Он так же почтительно здоровался со всеми соседями, не желая слышать злобных, наполненных ядом и желчью слов. Правда, островитяне опасались говорить свое мнение прямо в лицо Элдрижу, но колкость, брошенная вдогонку, ранит тысячекратно больнее, чем высказанная открыто и прямо. Чужака пытались изгнать из Лазури, действуя подло и тихо. Конечно, жители Лазури не прибегли к самосуду, побоявшись, вероятно, мнимого могущества новоявленного черного мага и недовольства старой колдуньи, смело и твердо поддерживавшей несчастную семью. Но с имуществом вдовца начали происходить необъяснимые вещи. То его лодка в шторм, хоть редко, но все же случавшийся у побережья островов, оказывалась отвязанной чьей-то заботливой рукой от пристани, а сети – в клочья изорванными острым предметом, более всего напоминавшим любовно заточенный нож. Иногда и скудные посевы, призванные прокормить мужчину и ребенка, под корень вытаптывались чьими-то ногами. В ответ на гневные вопросы колдуньи островитяне лишь недоуменно пожимали плечами, а в самых очевидных случаях неохотно, сквозь зубы бурчали: «Не жить им здесь. Сама Лазурь против». Колдунья бесновалась, пытаясь зажечь хоть искру сочувствия в каменных, бесчувственных сердцах людей, но все напрасно. Отчаянные и пламенные призывы ее разбивались о стену холодного отчуждения. Старуха не хотела и не могла узнать в этих тупоголовых, суеверных, безумно опасных в своей глупости и жестоких исподтишка людишках столь горячо любимых ею когда-то милых и приветливых, чутких к чужой беде земляков. На месте Элдрижа она давным-давно уехала бы с девочкой из этого проклятого судьбой места и напоследок, если чужак действительно обладал хоть толикой древнего истинного искусства магии, испепелила навеки Лазурь. А что еще заслуживают черствые, как прошлогодняя корка хлеба, души, не способные к обычной жалости и сочувствию?
Но Элдриж замкнулся в плотном коконе равнодушия и безразличия. Его интерес к жизни умер вместе с Эльзой. Нет, мужчина не пытался покончить с собой, боясь, видимо, после такого поступка быть наказанным еще сильнее и не увидеться с возлюбленной и в последующей жизни. Он так же ходил, ел и пил – очевидно, делая это больше по привычке, чем действительно из чувства голода или жажды. Вряд ли несчастный был способен понять, что он ест,– настолько безразлично поглощал он самые разнообразные продукты. В его глазах жила такая безысходная тоска, такая обреченность и невыплаканное горе, что людям, при всей неприязни к нему, становилось страшно при виде этой скорби. Нет, мужчина не плакал. Никто ни разу за время ритуала погребения или после него не заметил и слезинки на щеке вдовца или в уголках век. Просто душа Элдрижа отлетела вослед за Эльзой, по какому-то печальному недоразумению оставив тело доживать свой краткий срок на земле.
