– Вот это ты понесешь. Тут сверху еда кое-какая, что мать твоя на первое время собрала, ниже – всякое барахло.
– Тяжеловато, – пожаловалась девушка, взваливая суму на плечо.
Еще бы! Там еще деньги – триста монет. Все, что нашлось у твоей матери и у меня, да еще полсотни Гордиана, за которого тебе давно бы пора было выйти замуж, будь у тебя хоть капелька ума в твоем пустом котелке. Давай, быстро заканчивай одеваться и полезай вниз, непутевая дочь достойной женщины.
– Пойдем, сестра, – подтолкнула Орландина скукожившуюся послушницу.
По веревочной лестнице они спустились в темную глубину колодца. Футов пятьдесят или около того.
Стены были выложены потрескавшимися старыми кирпичами – неровными, словно даже набухшими от времени.
Когда спускавшаяся последней Смолла спрыгнула на осклизлый камень пола, она дернула тонкую веревочку, и лестница бесшумно упала вниз.
Потом она вынула из сумки светильник, открыла крышку, и тот засиял зеленоватым сиянием.
Орландина осмотрелась. Сводчатые стены сходились довольно высоко над головой – не только она, но и их проводница не достала бы потолка, даже встань Смолла на цыпочки.
– Это Третья большая труба, – объяснила Смолёная. – Она идет через весь город, но нам нужно лишь до Второго рыночного сборника! Там свернем, и почти по прямой, до самого конца.
…Серапис, как уже говорилось, был одним из самых больших городов мира, если вообще не самым большим. Полтора миллиона человек – больше, чем было до недавней эпидемии чумы в старом Риме. Может, даже больше, чем в далекой Магадхе, больше, чем в Бейджине, не говоря уже об Ильменске с Толланом.
И соответственно, его канализационная система могла быть причислена к чудесам света.
Была канализация, построенная еще при основании города и действующая до сих пор. Была канализация недолгой эпохи владычества Эйрина. Была новая канализация, из соединенных свинцом кирпичей, ведущая от кварталов дорогих вилл и особняков. Были обычные сточные канавы окраин, кое-как накрытые каменными плитами.
И все это образовывало знаменитую далеко за пределами города Великую Клоаку.
Пожалуй, самую важную часть Сераписа. Ведь даже без магистрата и претории вполне можно было бы обойтись. Но исчезни она – и город просто утонет в собственном дерьме. Власть это понимала, и дошло даже до того, что под страхом штрафа и порки нужду полагалось справлять в специально отведенных для этого учреждениях, где за проход взимали плату от медного асса с поденщика до бронзового сестерция с купца и серебряного денария с нобиля. «Золото не воняет», – так объяснил оторопевшим горожанам тогдашний проконсул.
