– На‑авь? Метаморфу‑уса?!!
У Ифигениуса даже челюсть отпала почти до самого пола.
Рыцари скромно заковыряли носками сапог ковер.
– А я о чем, святый отче? – понизил голос парень. – Теперь понятно, почто они к князю‑то пожаловали?
Кукиш судорожно сглотнул слюну и часто закивал.
– Нам пора, – отчеканил брюнет. – Государь ждет.
– Да, да, да, да… – попугаем зачастил епископ.
А в глазах его застыл священный ужас.
– Э‑э‑э… – понеслось им в спину, когда они уже заходили в княжеские покои. – Проситесь в мою дружину. Не обижу! Сто, нет, двести денариев в месяц, обмундирование и провиант!!
Рыцари, не оборачиваясь, кивнули, а Вострец незаметно для преосвященного сложил фигу.
Великий князь Куявии Велимир мерил светлицу нервными шагами.
Был он невысок, но крепок телом и широк в плечах. Густые русые волосы, ниспадавшие до плеч, обрамляли полное румяное лицо, по имперской моде бритое. Да и одевался государь так, как это было принято среди высшей знати Империи. Вот разве что тяжелый алый плащ (korzno), скрепленный на плече золотой фибулой, да круглая шапка, отороченная мехом, выбиваясь из общего стиля, указывали на высокое положение этого человека, владевшего доброй четвертью всех европейских земель.
Впрочем, и плащ, и шапку, одетые по случаю приема иностранных гостей, Велимир вскоре сбросил, как бы подчеркивая, что официальная часть закончена и пора перейти к вещам приватным и конфиденциальным.
– Вострец уже, наверное, поведал вам о том, что у нас приключилось? – Холодные голубые глаза вперились сначала в собственного слугу, а потом уставились на рыцарей. – Что в землях наших месяца полтора‑два как навьи появились и житья никому не дают?
Все трое кивнули. Шут и правда успел ввести приезжих в курс дела.
– Вот и славно. А то я не мастак складно говорить о вещах тайных и неискушенному в волшбе уму недоступных. По этой части вам лучше с дочкой моей, Светланкой погуторить. Или с отцом Офигениусом…
Перси про себя усмехнулся. Видно, переиначивать на все лады имя своего архипастыря вошло у куявцев в привычку.
– Скажу лишь одно. Что земли наши хворы и нуждаются в добром и надежном врачевании. И ежели найдутся умелые лекари, могущие в беде нашей споспешествовать, то награда им будет немалая.
У Гавейна зажглись глаза. Но спросить, сколь велик будет размер княжеской благодарности, он постеснялся. Лишь прикинул, что коль уж епископ предлагал им восемь ауреусов месячного содержания (у Мерланиуса имели пять) плюс харчи и экипировка, то внакладе они не останутся.
