И не попрешь ведь против – императорский эдикт, нынешним августом подтвержденный. А император не может быть неправ.
Ну да это ладно, а вот все остальное…
Вот, к примеру, мечталось Орландине разыскать их настоящих родителей – не вышло. А как теперь ей все бросить?
Хотела матушку к себе поселить – пожила Сэйра пару недель у них, да в свой небогатый домик в слободке и вернулась.
– Не привыкла я, дочка, к такой роскоши, уж как‑нибудь доживу по‑старому, – только грустно улыбнулась она, собирая скудные пожитки.
Все острее чуяла Орландина, что в ее внешне такой благополучной жизни что‑то не так.
И теперь начинала лучше понимать тех из своих бывших товарищей‑наемников, кому приваливала вдруг большая добыча на какой‑нибудь из войн. Они сперва пытались остепениться да жить как все люди, прикупив лавчонку или трактир, а потом вдруг все бросали и возвращались обратно. К мелким войнам, когда подыхаешь за чужие деньги, к жизни на бивуаках под свист стрел да к ранней смерти – обычной для солдата.
Как‑то она пожаловалась на свою непонятную тоску Смолле Смоленой. Та почему‑то разозлилась и обозвала ее дурой набитой, а потом выразилась вообще нецензурно, в том смысле, что Стиру надо бы каждый год делать ей по ребенку. Тогда, мол, на глупые мысли времени не останется.
Орландина подошла к зеркалу – роскошному, стеклянному, какие только недавно научились отливать в Лютеции – первом в Империи городе по части всяких модных штучек.
Критически передернула плечами.
И без зеркала знает – лишних фунтов десять нагуляла.
От такой жизни растолстеешь.
Присев на край ложа, задумалась.
Да, определенно с ее жизнью что‑то пошло не так.
А как шикарно все начиналось!
Весь первый месяц к ней в дом являлись уважаемые горожане.
Иногда с поздравлениями, иногда – с извинениями.
От местной тайной полиции, от купеческих корпораций, от магистрата и квартальных старейшин. Все поздравляли с победой, выражали преувеличенную гордость, что их землячка раскрыла злодейский заговор нечестивого Мерланиуса и помогла державе обрести наследника.
Круг центурионов родного легиона подарил ей золотой меч – знак высшего отличия для вольных воинов.
Даже от пресловутого Драко пришел человек – скромно одетый мозгляк в фальшивых драгоценностях – и сообщил, что доминус Клавдий Пизон и возглавляемые им «ночные работники» Сераписа к уважаемой Орландине никаких претензий не имеют. Ежели же у нее самой имеются какие‑либо обиды, то прощеньица просим и всячески готовы возместить моральный ущерб.
