Тория поймала себя на том, что мысль о Динаре не вызывает больше приступа острой, мучительной тоски. Она вспоминала его с грустью – но уже без той боли, которой так долго полны были дни, и ночи, и снова дни…
Отец говорил, что так будет. Она не верила, не могла поверить – но отец снова оказался прав. Как всегда…
Вспомнив об отце, она опять обернулась к книгам.
Вот он, массивный том в простом черном переплете. Корешок кажется теплым; тускло отсвечивают тисненые серебром буквы: «О прорицаниях».
У Тории мурашки забегали по коже – эта книга существует в одном только экземпляре. Много веков назад великий маг посвятил ей целую жизнь; теперь она, Тория, возьмет книгу в руки и отнесет отцу – тот напишет новую главу своего труда, а спустя много веков кто-то вот так же, с трепетом, возьмет с полки отцову книгу и узнает, чему посвящена была жизнь декана Луаяна…
Осторожно спустившись, Тория поставила последний крестик в своем списке; история прорицаний водворена была на столик-тележку.
Итак, на сегодня работа закончена; в окно ворвался свежий ветер, потревожив книжную пыль и заставив трижды чихнуть кота-хранителя. Тория рассеянно приняла упавшую на лоб прядь и выглянула на площадь.
Ее ослепил горячий солнечный свет и оглушил многоголосый гомон; площадь вертелась, как разукрашенная лентами карусель. Что-то выкрикивали увешанные лотками торговцы; покачивались пестрые зонтики прогуливающихся дам, расхаживал патруль – офицер в красном с белыми полосками мундире нарочито сурово хмурил выстриженные по традиции брови, но то и дело, не удержавшись, оглядывался на какую-нибудь особенно хорошенькую цветочницу. Уличные мальчишки шныряли под ногами гуляющих, торгующих, спешащих по своим делам – а над толпой величественно, как парусники, проплывали пышные, несомые лакеями паланкины.
Здание суда, приземистое и некрасивое, казалось в солнечных лучах старой добродушной жабой, выбравшейся на свет и греющей на припеке морщинистые бока; Тория привычно скользнула взглядом по круглой тумбе перед железными дверями суда. На дверях были вычеканены два грозных слова: «Бойся правосудия!», а на тумбе помещалась небольшая виселица с тряпичной куклой в петле.
Рядом со зданием суда высилась башня с зарешеченными окнами; у входа в нее дремали стражники, а чуть поодаль чинно беседовали трое в серых плащах с капюшонами – служители священного привидения Лаш; небо висело над площадью, подобно огромному голубому парусу.
