Я уткнулась лицом в ладони: вот она, расплата за привилегированное положение мнимого юрисконсульта при тарасовском губернаторе, за все эти сотовые, «Ягуары» с кондиционерами и навороченным бортовым компьютером.
И еще не факт, что Гром будет меня вытаскивать: интересы отдела могут стать выше меня, и мною просто пожертвуют. Дескать, допустила прокол — выпутывайся сама.
Я с отчаяннием глянула в лицо Сурова и, с трудом проглотив подкативший к горлу сухой ком, произнесла:
— Я должна подумать, Андрей Леонидович. Я должна все хорошо обдумать.
— Сутки тебе на раздумье, Максимова, — отрывисто поговорил он.
* * *
В кабинете генерала Зубарева Гром еще более насупился. За спиной важного московского визитера майор Дементьев сделал страшное лицо, но сумрачный Зубарев с неодобрением отвернулся.
— Что вы собираетесь делать дальше? — наконец произнес Гром.
— Дать делу ход. Максимова не желала давать показания до тех пор, пока тут нет вас. Но вот вы здесь, а она по-прежнему не сказала ничего внятного.
— Да, это так, — согласился Суров. — Но она — высококлассный специалист, и я не понимаю, как все это произошло.
— То есть вы не верите, что она могла сработать по заказу?
— Нет, — твердо сказал Суров. — Таких совпадений не бывает. Губернатор и вице-губернатор попросили помощи моего отдела, я командировал Багиру… Максимову. То есть она не могла знать о том, что поедет сюда. А договориться с заказчиками за один день… ну, знаете. Я не верю, что ее можно купить за деньги.
— За деньги — быть может, — сказал Зубарев, а потом, повторяя слова уже покойного вице-губернатора Клейменова, добавил: — А вот за большие деньги или за очень большие деньги — быть возможно.
— А сколько вы нашли в ячейке камеры хранения? Сто тысяч долларов?
— Семьдесят тысяч. Тоже немало.
— Насколько я помню, доллары оказались фальшивые, — сказал Гром.
— А это что-нибудь меняет?
— Разумеется. Если они не собирались кидать Юлию, а они не собирались — иначе просто денег не положили бы… зачем тогда подсунули фальшивые баксы?
— Зачем?
— А потому что знали — эти деньги будут взяты из камеры хранения не как гонорар, а как компромат. И что туда не Юля Максимова придет, а придет твой, генерал, майор Дементьев, и с такой же довольной кривой рожей, с какой он сейчас у меня за спиной стоит и думает, что я его не вижу… с этой самой рожей он и возьмет эти деньги. И присовокупит их к делу. Я что-то упустил? — повернулся он к остолбеневшему Ивану Никитичу.
