Мелиор, так долго остававшаяся недоступной, подарила ему идеал. Исчезнув однажды, она лишит его веселой болтовни, или – поправил он себя – занимательных бесед, заставит страдать возвышенно. Он уже никогда не сможет получать удовольствие от земных радостей. Месяцы счастья вскоре закончатся, на смену им придет вечное чувство тяжкой утраты.
Размышляя подобным образом, Флориан окружил жену вниманием и любовью. Его привязанность была столь пылкой и неослабной, что когда герцог покидал Бельгард, Мелиор уже заблаговременно шила и вязала детские вещи.
Наступил декабрь, и Флориан собирался ко двору, получив вызов от герцога Орлеанского.
– Довольно странно, что я еду по призыву Филиппа. Впрочем, как метко сказано в народной мудрости, «кого боги хотят наказать, того сначала балуют своим вниманием», – заметил герцог.
– По моему, дорогой, не стоит вообще упоминать богов чаще, чем необходимо, и уж конечно, не таким тоном, – глядя на свое шитье, ответила Мелиор.
Жена нагнулась оторвать нитку, и он увидел верх ее кружевного чепчика, украшенного крохотными лентами. Мелиор была особенно хороша сегодня в ниспадающем розовом платье поверх белой нижней юбки. Корсаж украшала лесенка из белых же лент. Ничто не напоминало в ней ту средневековую принцессу, которую герцог нашел в Бранбелуа. Эта Мелиор, начиная с чепчика на голове и заканчивая домашними туфлями из розового сатина, принадлежала его времени. Ее бело-розовый облик наводил Флориана на мысли о десертах и сладостях.
– Какой же тон моя любимая жена находит неподходящим? – спросил он, с гордостью глядя на свою премиленькую герцогиню.
– Ты говоришь так, словно увидел что-то отвратительное или услышал неприятный запах. Теперь, когда мы оба являемся добрыми христианами, мы знаем, что все остальные боги – либо злые духи, либо вовсе иллюзии, и никогда не существовали. Я ужасно благодарна отцу Жозефу за его поучительные беседы. Он чем-то напоминает мне Хоприга, но способен убедить человека в преимуществах своей религии, не прибегая к таким веским доводам, как дыба и костер. И он не бьет меня по рукам всякий раз, когда мне что-то непонятно. Я говорила с ним в прошлую субботу, и он даже не упоминал о них…
– О ваших прелестных ручках, мадам?
– Что за глупые вопросы вы задаете, монсеньор муж мой! Я говорю о том, злые ли это духи или иллюзии. Потому что я сказала ему откровенно…
– А, конечно же. Ну да, вы обсуждали глубокомысленные вопросы теологии…
