В том, что тяга к вандализму присуща не только русскому человеку, Арсений убедился год назад, перемещаясь в изрядном подпитии по злачным местам города Бремена в сопровождении знакомого немца Михаэля. В одном из темных переулков, притормозив по причине малой нужды, Михаэль оторвал от припаркованного «Ягуара» серебристый опознавательный знак семейства кошачьих и с радостной улыбкой протянул собутыльнику:
— Презент! «Im Metall verkoerperte Ungerechtigkeit», — опираясь на капот изувеченного авто, с пафосом изрек Михаэль и с торжественной многозначительностью вручил подарок Арсению. Потом на неплохом русском перевел: — «Выраженная в металле несправедливость».
— Очень я тебя, Миша, уважаю, — одобрил вандала Арсений, спрятал подарок в карман и неожиданно развернул мысль в противоположную сторону: — Хоть жена у тебя и русская, но для меня ты как был, так и остаешься фашистом, и дети ваши тоже фашистами вырастут — при таком отношении к предметам хоть и английской, но все же национальной буржуазной гордости.
— Данке, — икнул Михаэль. — Мы с Ольгой никогда в этом не сомневались.
Ольга, сокурсница Вероники по инязу, стремясь доказать своим родителям, что она уже взрослая, скоропостижно выскочила замуж за немца по имени Михаэль, решившего после падения Берлинской стены лично удостовериться в наличии ужасов, которыми тридцать лет его пугала немецкая капиталистическая пропаганда. В Москве Михаэль познакомился с Ольгой — гидом-стажером «Интуриста», мгновенно влюбился в нее, позабыл о кошмарах социализма и, на скорую руку обвенчавшись с ней в церкви Николы в Хамовниках по православному канону, увез молодую жену к себе в Бремен, дабы там узаконить брак по немецким правилам. Ольга, вкусив на законных основаниях неведомых доселе радостей буржуазного бытия вкупе с пленительными сексуальными изысками, всей силой юной неиспорченной души влюбилась в немецкого мужа Михаэля, а чуть позже и в чужбинушку.
Многочисленные друзья счастливого молодожена, воодушевленные экзотическим браком, поспешили повторить его подвиг, но, увы, вскоре были глубоко разочарованы своими скороспелыми тверскими женами периферийных славянских кровей. Разводы посыпались, как переспевшие яблоки, и брачные экспериментаторы лишь наблюдали за пилотным семейством, хранили молчание, как древние мудрецы, и искоса поглядывали на окружающую действительность глубокомысленными, как у святого Франциска, глазами.
Семья Михаэля занимала апартаменты на втором этаже особняка, расположенного в старом квартале города Бремен. На первом этаже жил отец Михаэля — свободный от брачных уз седовласый джентльмен, ярый болельщик бременского «Вердера», любитель одиночества и кубинских сигар. Отец с сыном общались в основном по выходным, случайно встретившись на лужайке за домом: делились прогнозами грядущих матчей бундеслиги, пола наследника, планировавшегося на свет божий к Рождеству, и хвастались новыми приобретениями в свои оружейные коллекции времен Второй мировой.
