И дело не просто в том, что в былине сохранились для науки кое-какие дополнительные сведения о людях и событиях, отсутствующие случайно в летописи. Тот же Рыбаков резко подчеркивает классовую природу былин:
«Былины – это как бы устный учебник родной истории, сложенный самим народом; он может сходиться с официальным изложением истории, но может и резко расходиться с придворными летописцами. Для нас очень важны народные оценки тех или иных явлений и событий, которые мы находим в былинной эпической поэзии, так как это единственный способ услышать голос народа о том, что происходило тысячу лет назад»[6].
Действительно, сведения устного учебника родной истории, сложенного самим народом, могут не совпадать со сведениями письменного, т. е. летописи. И так как летопись по классовой природе есть учебник феодальный, то в ее данные, по мнению Рыбакова, надо вносить коррективы по былине.
Устное существование былины дало ей возможность избегнуть княжеской и церковной цензур. Правда, еще бытует представление, будто летопись и есть народный учебник родной истории, не зависимый от князей. Летописи писались будто бы в тиши монашеской кельи, беспристрастными отшельниками или некими мудрыми старцами, носителями народного духа и хранителями истины. К сожалению, взгляд этот неверен. Еще крупнейший дореволюционный знаток русского летописания академик А. А. Шахматов писал: «Рукой летописца управлял в большинстве случаев не высокий идеал далекого от жизни и мирской суеты благочестивого отшельника… рукой летописца управляли страсти и мирские интересы»[7]. К тому же наука установила, что летописцами этими на Руси X – XII веков были преимущественно князья, бояре, епископы, игумены, словом, высшая знать.
Взгляд на летопись как на народный учебник истории порожден просто незнанием того, что сделано наукой. На самом же деле зеркалом народной оценки событий и исторических деятелей была вовсе не летопись, а как раз былина.
Владимиров цикл былин имеет поэтому чрезвычайную важность – он первый развернутый памятник проявления русского национального самосознания. И одновременно первый развернутый памятник русской литературы. Он сложен еще в X веке, на целое столетие старше летописи (дошедшей до нас в версии XI и в редакциях начала XII века). Естественно, его информацией о Добрыне пренебречь нельзя.
Сын Малко Любечанина. Итак, я еду в x век. Таков мой хронологический адрес. Наш герой – реальный человек, живший в X веке и зафиксированный как в русских летописях (добавлю, киевских и новгородских), так и в былинах. Как уже было сказано, он сын некоего Малко Любечанина, человека, судя по летописи, ничем не примечательного: кроме имени, о нем в летописи не говорится ровно ничего. Зато в ней кое-что говорится о сестре Добрыни. Ее звали Малуша. Она была одно время княжеской ключницей. И потом стала матерью князя Владимира.
