Полковник, чуткий, как заяц на морозе, насторожился:
– Ты что, торопишься куда?
– Надо бы зашалашиться засветло, – задумчиво ответил Полудин. – Старую засидку притопило… – Он несколько лукавил: засидка, конечно, нуждалась в правке, но более всего Полудину хотелось, пользуясь благовидным поводом, на время отстать от охотничьего табунка, поговорить с Ерофеичем с глазу на глаз и, может быть, может быть… У Полудина на душе отрадно запели малиновки.
Николай и Василий словно ждали завершения обеда: деловито расставив руки, стали складывать пустые миски, охорашивать разбросанную закуску.
Абориген с грустью посмотрел, как Полковник завинчивает бутылки, присадисто, по-стариковски поднялся из-за стола и, выцелив две недопитые рюмки, предложил с надеждой:
– Ну а я, пожалуй, здесь останусь? Стол приберу, чаек приготовлю…
Полковник только благодушно руками развел: что ж, вольному воля! И неожиданно набился Полудину в напарники:
– Давай я тебе помогу!
– Сам-то как? Зашалашился? – напомнил Полудин.
– А чего мне шалашиться? – беззаботно сказал Полковник, затягиваясь сигаретой. – Я сам – скрадок. Залезу в плащ-палатку с капюшоном, встану возле кустов, и всё!
– Лихо! – Полудин покачал головой. И стало ясно: Полковник и он пока останутся на одной сворке, и когда им придется разъединиться, никому не известно.
Осторожно шлепая по воде веслами, пригибаясь под ольховыми кустами, осыпающими голову, плечи золотой пыльцой, Полудин подгреб к старой засидке, обвитой побегами дикого хмеля с желтыми высохшими шишками.
– Нормальная засидка! – сказал Полковник, привставая на корме. – Загони лодку под кусты и стреляй себе на доброе здоровье!
– Нет, это не стрельба! – возразил Полудин. – Лодку сносить будет.
Чтобы не сносило ботничок волной, не забивало под кусты, из-за которых дичь не только не выцелишь, но и толком не разглядишь, Полудин решил соорудить укрепы: промерив вязкую глубину шестом, они выстругали четыре кола, скрепили проволокой попарно, крест-накрест, – два укрепа под нос и два под корму. Нетерпеливый Полковник то и дело чертыхался, а Полудин, правя ботничок на крестовины, немного злорадствовал: «Терпи, терпи, Петрович! Не увязался бы за мной – не царапал бы руки о тальник…»
Проверили: лодка сидела в укрепах плотно, словно прилетная птица в своем гнезде. Полудин даже пожалел, что, заканчивая охотничью прикидку, приходится сниматься с мягко пружинящих крестовин.
Для маскировки закидали старую засидку косицами камыша и осоки.
