Спотыкаясь о вывороченные корни, оскальзываясь на влажных ветках, Полудин взобрался на знакомый пригорок и увидел вместо златоствольного, вековой спелости бора унылую всхолмленную пустошь. Всюду валялись отпиленные верхушки, веточная, уже успевшая покрыться ржой и плесневым налетом порубь. Несколько забракованных сосен, с поломанными от падения сучьями, были оставлены там, где их спилили. И теперь они лежали среди сухих зарослей кипрея словно подранки, пошевеливая округлыми, не успевшими сложиться в последней смертной судороге хвойными крылами. Судя по всему, здесь орудовали не местные лесхозовцы, а работники одной из частных пилорам. Не раз жаловался старый Ерофеич на установившийся в последние годы лесной беспредел, но то, что увидел сейчас Полудин воочию, превосходило границы и его далеко не безмятежного воображения.
Сразу привалило к вискам. Болезненно морщась, Полудин стянул с головы пятнистую камуфляжную кепку и застыл на месте, среди груд неубранной, слежавшейся хвои и темных пирамидок можжевела. Где-то скрипнуло сломанное дерево – будто простонало.
– Хрум-п, хрум-п, хрум-п! – вдруг послышалось в конце бывшей просеки.
Словно возвращаясь из дурного сна в живую, не лишенную отрады явь, Полудин поднял голову и увидел, как над порушенной Бурцевской просекой, расправляя пепельно-серые опахала крыльев, тянет длинноклювый вальдшнеп. Живо поигрывали капельки глаз. Здоровым лоснящимся блеском отливали на брюшке темно-коричневые пестрины. По каким-то малоприметным лесным вешкам или в силу неистребимого древнего инстинкта птица уверенно тянула к старому токовищу, поводя клювом из стороны в сторону.
– Хрум-п, хрум-п, хрум-п! – страстно взывал вальдшнеп.
Но не откликалась ему истомившаяся подруга, не выпархивала золотистой свечой из-под куста, чтобы, играя с ним в воздухе, лететь на прежнее брачное место.
– Цвир, цвир, цвирк! – неожиданно раздалось в другом конце просеки.
Навстречу первому вальдшнепу летел второй лесной кулик. Он, как и первый, не слышал отзывных голосов самок. Но по азартному крику соперника, туго шуршащему воздуху ему казалось, что хрумкающий жених летит не один. И готовясь к решительной схватке за невесту, второй вальдшнеп воинственно расщеперивал острый клюв и круто поджимал царапистые, в светлой роговице, ноги. Однако первый самец плыл навстречу в полном одиночестве, и второй, еще живущий предстоящим сражением, по инерции оттолкнул соперника крылом и, суматошно перебирая ногами, полетел дальше.
