Мы были свидетелями еще одного ранения Сологубова – уже на хоккейном льду. В 1950 году в Свердловске в матче армейцев с ВВС, в котором наш защитник и капитан действовал с блеском, он в одном из столкновений получил удар в живот. Упал – и не встал сразу же, чего с ним никогда ранее не случалось. Здесь же, в Свердловске, армейские медики провели сложную полостную операцию и спасли Николаю жизнь, но в официальных документах значилось: к военной службе не пригоден… спортом заниматься нельзя.
Сологубов опроверг официальное заключение – начал тайком тренироваться, а потом, представ перед нами, сказал: «Я здоров. Вводите в состав». Ввели, но побаивались за него, просили Николая, чтобы хоть в первых встречах он избегал контактов с соперником. Куда там! Без силовых единоборств Сологубов не представлял себе ни хоккей, ни себя в хоккее.
Позже состоялся новый матч армейцев с ВВС, командой, за которую выступал в то время выдающийся форвард Всеволод Бобров. Для того чтобы одолеть «летчиков», необходимо было нейтрализовать Боброва, и Сологубов первый в практике нашего хоккея сумел выполнить это – не позволил сопернику сполна использовать свое мастерство и к тому же сам был активен в развитии и завершении атак своей пятерки. Более 25 000 любителей хоккея, собравшихся в тот день на стадионе «Динамо», аплодировали победителям-армейцам и их капитану Николаю Сологубову.
Николай был первым, кто показал мастерское исполнение силовых приемов. И не у бортов, где в сегодняшнем хоккее игрока, как правило (хотя это и противоречит правилам), толкают руками, задерживают, активно применяя клюшку. Сологубов силовые столкновения выполнял в поле, где несравнимо труднее, чем у борта, уловить намерения противника, войти с ним в контакт и в нужный момент нанести толчок. Говорю о деталях не случайно. Знание их – признак высокой классности защитника. И прежде, и сегодня, и, верю, в хоккее грядущего.
Кстати, и сегодня защитникам, хотя их техническая оснащенность вроде бы выше, чем в 50-х годах, тренеры в основном не разрешают пользоваться обводкой в зоне нападения – слишком велик риск. А Николаю я разрешал. Разрешал, правда, «на ухо», руководствуясь тем, что фамильная сологубовская обводка была с запасом прочности. Успех ее, этой обводки, приводил к созданию острейшей голевой ситуации, а в случае неудачи я знал, что Сологубов шайбу у соперника все равно сумеет выбить.
Николай Сологубов играл за клуб и за сборную, пожалуй, дольше всех из своего поколения – почти до 40 лет. И с первого до последнего матча показывал истинно высокое мастерство и рыцарство. Иные нынешние ветераны выходят на лед порой, чтобы лишь поприсутствовать, Сологубов же не умел и не хотел экономить силы – он всегда отдавался игре сполна.
