– Теперь все, – сообщила поднявшемуся на мостик рыжебородому коротышке. Судя по зеленой зюйдвестке, тот был моряком, как и появившиеся на палубе три малых с очень похожими бородами.
– Давайте, ребята, в трюм, – пригласил шкипер. Его подручные мигом откинули дощатый люк в носовой части палубы. Снизу дохнуло теплом и специфическим запахом раскаленного кокса.
Без лишних разговоров мы спустились в темное брюхо корабля. Здесь и впрямь было жарко. Огромная, обложенная кирпичом печь светилась двумя жерлами-глазницами, заслонки откинуты, внутри пылал красный огонь, пожирая каменный уголь. Гора топлива громоздилась вдоль обоих бортов судна, лишь в дальнем конце деревянная перегородка отделяла часть трюма, предназначенную Для перевозки людей и груза. Две трубы вели из топки в потолок. Механизм, приводящий винты в движение, очевидно, был установлен где-то еще.
Я нашел место рядом с проходом, присел на канатную бухту, привалившись спиной к переборке. Кроме приехавших со мной в трюме было еще человек пятнадцать пассажиров. По виду – такие же бродяги и отщепенцы. Большинство дрыхло, устроившись, кто как сумел, на ящиках с неизвестным товаром или прямо на полу. Двое, раздевшись по пояс, кормили углем топку. Я засмотрелся на пожирающее «черные камни» пламя и незаметно для себя тоже заснул.
Окончательно пришел в себя лишь ночью. Разбудили меня уже знакомые судороги в левой руке. Спросонья показалось, что лежу в кузнице мастера Виллота. Жар кузнечной печи и отблески пламени на перегородке, но вместо звонкой песни молота, бьющего в наковальню, уши забивали глухой гул и короткое размеренное постукивание, от которого вибрировала деревянная перегородка, подпиравшая спину. Тонкое шипение выпущенного пара – и я сообразил, что означают все эти звуки: за стеной работала паровая машина. Ухо вычленило из разнообразных шумов плеск вспененной винтами воды. Мы явно куда-то двигались. Парочка моих соседей страдала от морской болезни. Я же полностью опустошил желудок еще накануне, да и вообще хорошо переносил морские путешествия. Поднявшись, прошел, переступая через спящих, к ведущей наверх лестнице. Хотелось вздохнуть свежего воздуха. Мышцы ломило, как после тяжелой работы, хотя я семь дней кряду сиднем просидел на лавке, исключая те промежутки, когда под ней валялся. Взобрался по дюжине ступеней. Выходной люк оказался закрыт. Стукнул пару раз в деревянную крышку – наверху металлически лязгнул засов или замок. Упорствовать и привлекать шумом внимание хозяев посудины до рассвета вряд ли было разумно, и я вернулся на свое место у переборки.
