Пенроз поднял глаза на своего начальника, горя нетерпением услышать, что тот скажет дальше.
Он был молодой человек. Его большие, задумчивые, красиво прорезанные глаза, всегда изящные и скромные манеры придавали особе привлекательность, в которой нуждалась его наружность. Он был высок и худ, волосы на его голове преждевременно поредели, образуя глубокие залысины, щеки впали, и по обе стороны тонких изящных губ залегли две складки. Он был похож на человека, проведшего много печальных часов в сомнениях и разочарованиях. При всем том в нем было что-то правдивое и откровенное, такое искреннее признание собственной не правоты, когда ему случалось заблуждаться, что люди привязывались к нему совершенно безо всяких усилий с его стороны, часто даже так, что он сам того не знал. Что бы сказали его друзья, если бы узнали, что религиозным энтузиазмом и отсутствием самомнения этого мягкого, меланхоличного молодого человека воспользовались для достижения преступных целей?! Подобное известие возбудило бы негодование каждого из его друзей, и сам Пенроз, услышав его, быть может, в первый раз в жизни, вышел бы из себя.
— Могу я задать один вопрос, не рискуя быть нескромным? — спросил он робко.
Отец Бенвель взял его за руку.
— Милый Артур, откроем друг другу наши сердца без утайки. Что вы хотите спросить?
— Вы сказали, отец, что мне хотят доверить важное поручение?
— Да, и вы, без сомнения, желаете поскорее узнать, в чем дело?
— Мне, во-первых, хотелось бы знать, потребуют ли от меня возвращения в Оксфорд?
Отец Бенвель выпустил руку своего друга.
— Вам не нравится Оксфорд? — спросил он, внимательно наблюдая за Пенрозом.
— Простите меня, отец, если я говорю слишком откровенно. Мне не нравится обман, принуждавший меня скрывать, что я католик и священник.
Как священнослужитель, могущий извинить неблагоразумные рассуждения, отец Бенвель успокоил его:
— Мне кажется, Артур, вы забыли о двух важных обстоятельствах, которые следует принять во внимание, — сказал он. — Во-первых, у вас сейчас отпуск, который снимает с вас всякую ответственность за то, что вы скрывались. Во-вторых, только в качестве.., ну, скажем, в качестве независимого наблюдателя вы могли собрать необходимые для нашей церкви сведения о ее тайных успехах в университете. Но все-таки я успокою вас, я не вижу причин скрывать от вас, что вы уже не возвратитесь в Оксфорд. Вам это приятно слышать?
В этом не было никакого сомнения. Пенроз вздохнул свободнее.
