Я пыталась настроить себя на более реалистичный лад – зачем ему тебя разыскивать? Один поцелуй ничего не значит, если бы хотел, он разыскал бы меня давно. Чего проще – спросить у Марины мой номер телефона. Нет, здесь, в общем-то, все понятно: адреналин, обстановка возбуждающая, подходящий случай еще раз доказать, кто в доме хозяин, и все такое, да, с этим все понятно, а вот о чем разговаривали те двое? Голос второго, который бурчал невнятно, и правда какой-то знакомый. А вот первый, лениво растягивающий слова – этот голос я не слышала никогда. А он меня, выходит, знает? Раз сказал, что в глазах у меня чертики. Да, информации у меня маловато, надо было слушать дальше, что они говорили, а не целоваться со Стасом.
Мишель пришел как раз в тот момент, когда я отвечала на звонок матушки Иоанны из Спасского монастыря. Она позвонила, прервав мои очередные тщетные попытки не думать о поцелуе Стаса.
– Ириночка? – голос у матери Иоанны сильный, звучный, с едва уловимым украинским акцентом. – Это из Спасского монастыря…
– Здравствуйте, матушка Иоанна. – Я почему-то сразу поняла, что это именно она. – А Ирины нет, она в отпуске.
– Понятно, так это, наверное, Ксения? – Мне стало приятно, что она меня знает.
– Да, матушка, это я. Ирина предупреждала, что мы должны подписать вам дефектную ведомость… – Я тороплюсь показать, что мы не забыли про нее, чтобы тоже сделать что-то приятное.
– Спаси вас Господь, – благодарит она, – Ксения, я приеду, скорее всего, на следующей неделе.
– Хорошо, я буду ждать.
В этот момент и зашел Мишель. Я улыбнулась и помахала ему рукой, дескать, проходи, присаживайся, я сейчас. В этот момент в разговоре с матушкой возникла непроизвольная пауза, и я, подумав, что прервалась связь, осторожно сказала в трубку:
– Алло?
– Все будет хорошо, Ксения, – ласково прозвучал украинский говорок матушки. – До свидания. Спаси Господь.
– До свидания, – немного растерянно ответила я и положила трубку.
Солнечный луч привычно разбудил мальчишку, без сил свалившегося около чистого камня. Андрейка поспал совсем немного, но, почувствовав солнце на своей щеке, открыл глаза, повел занемевшими плечами, чуть потягиваясь, и вскочил на ноги. Сильными, резкими движениями растер озябшее тело, стряхнул со штанов приставшие травинки, внимательно посмотрел на камень, ласково провел рукой по глубоким царапинам медвежьего следа и пошел домой. Когда уставший Андрейка, держа в руках мокрую грязную рубаху, поднялся на крыльцо, отец понял все без слов. Но Андрей, сев за стол и придвинув предложенную ему кружку молока и кусок теплого хлеба, все равно начал рассказ. Только закончить его он в этот день не успел. Потому что вдруг истошно заголосила на улице соседка, захрипел надрывно колокол, и сотни голосов слились в один голос беды: «Пожар!»
